Камикадзе
Шрифт:
– А ты хочешь прожить вечно?
– Наркотики – это яд.
– Яд – это алкоголь. А психоделики – это то, что помогает мне жить.
– Посмотри на себя – это ты называешь жизнью?
– Жирный! Ты как считаешь? Мы живем?
– Живем!
Гребень повернул лицо к Даниилу:
– А ты что называешь жизнью? Так и будешь по ней, как бы, с ума сходить, а? Сколько можно?
Он повертел в руках зажигалку. Она была квадратной, металлической.
– Хватит, Писатель, забудь... Радуйся, как
– Как ты?
– Как я. Чем я плохо живу?!
Даниил, не поворачивая головы, на него посмотрел. Опухшие веки, безвольно распущенный рот. В углу рта у Гребня запеклись зеленоватые слюни.
– По-моему, ты сейчас вообще не живешь... Спокойной ночи.
В дальней комнате, где он решил сегодня лечь, было темно и стоял запах неделями не менявшегося постельного белья.
На улице капал нудный дождь. Окна домов не горели, как будто во всем районе не осталось ни единой обитаемой квартиры. В ветвях голых черных деревьев шумел ветер. Где-то далеко еле слышно выла собака.
Он прибавил громкости в радиоприемнике, стянул футболку и стал укладываться. Потянулся, закрыл глаза. От выпитого пива немного кружилась голова, но он не стал обращать внимания.
Скоро он уже спал, и ему снилась она... Полина...
Проснувшись утром, он понял, что ночью у него из глаз опять текли слезы.
За несколько лет до этого. Осень
В обязательном для всех «Учебнике бригадиста» указывалось:
«Квартира члена „Красных бригад“ должна быть по-пролетарски скромной. В ней не должно быть ничего лишнего, и вместе с тем она должна быть хорошо обставленной и приличной (шторы, табличка с именем, коврик у входа)...
С хозяевами следует поддерживать хорошие отношения, с соседями быть любезным. После определенного часа не следует включать приемники и проигрыватели.
Следует возвращаться домой до полуночи. Не рекомендуется делать покупки и посещать кафе в собственном районе...
Активист должен быть пунктуальным в отношении квартплаты, прилично одеваться, носить короткую стрижку, быть приветливым, не ввязываться ни в какие ссоры».
Именно такой жизнью жила команданте римской колонны «бригад» Барбара Бальцерани.
В легальной жизни она работала скромной служащей 18-го муниципального округа Рима. В тот момент Барбаре было двадцать семь.
С детства она мечтала стать учительницей, но, приехав из своей глухомани в большой город поступать в педагогическое училище, случайно познакомилась с активистом одной из левых организаций. Левак-обольститель сперва уговорил ее бросить все и уехать с ним в Рим и через некоторое время (Барбара считалась довольно хорошенькой) даже женился на ней.
Впрочем, всего через пару месяцев после свадьбы он ушел от Барбары к ее ближайшей подруге. Вскоре после этого Барбара сближается с «Красными бригадами» и начинает вести аскетичную жизнь революционера.
Никто из сослуживцев не мог и заподозрить, что эту милую, немного полноватую молодую женщину разыскивает половина полиции Италии. Взяв на работе отпуск на два дня, она едет в Турин и в упор расстреливает председателя тамошней коллегии адвокатов.
В ее по-пролетарски скромной квартире хранится арсенал, которого хватило бы на небольшую армию, она лично оперирует раненых бригадистов, а из бланков своего учреждения делает замечательные фальшивые документы для террористов...
Когда полтора года тому назад он дописывал эту главу своей книги, то и предположить не мог, что настанет время и такой же жизнью придется жить ему, Даниилу Сорокину.
Это была просто книга, которую он очень хотел написать. А вышло совсем иначе... Через полгода после того, как им домой впервые позвонил Густав, Полина сказала, что перестает его узнавать.
(ты отдаляешься от меня. мы больше не вместе?)
Он и сам понимал, что теряет контроль над ситуацией... что дела принимают не тот оборот, какой он предполагал. Он знал, что она права, но не мог себе в этом признаться, и в то утро они чуть не поругались.
Полина... Его единственная любовь...
Она просыпалась поздно... была б ее воля, валялась бы в постели и до обеда. Розовая, заспанная, она вылезала из-под одеяла, тянулась, стоя голой посреди комнаты, и отправлялась в душ. Он смотрел на все это и каждое утро ловил себя на одной и той же мысли: больше никогда в жизни не будет у него такой женщины.
Он хотел ее постоянно. Как пятнадцатилетний мальчишка. Это было унизительно. Он понимал, что зависит от нее... как джанки от героина... он даже не думал с этим бороться.
Впрочем, она испытывала то же самое. Она любила, когда он ее целовал... она говорила ему «еще! еще!»... она смеялась от восторга... она требовала, чтобы он был быстр... еще быстрее!.. быстрее, чем hard-core!.. пли-и-ззз!..
После того как он наконец отрывался от нее, она говорила: «Не знаю, какой уж ты там писатель... но любовник... как сказать?.. в общем, неплохой»... Он улыбался и прикуривал им по сигарете, она клала голову ему на грудь, и счастливее его не было никого на свете.
Это было похоже на невысокого пошиба сериал, но ему казалось, что он полюбил ее в первый же вечер. Увидел ее, заговорил с ней, в первый раз коснулся ее кожи – и пиздец.
Был обычный октябрьский вечер. Редактор журнала, для которого Даниил в то время писал, поинтересовался, не желает ли он сходить на вечеринку.