Камиль. Залог
Шрифт:
На нем нет рубашки. Чуть пониже ребер наклеена повязка. На белом бинте виднеется немного крови. Вспоминаю свой сон и опускаю взгляд ниже. К своему стыду замечаю, что мой хозяин еще и без нижнего белья, только в мягких домашних штанах, которые не способны скрыть его монстра, даже когда тот в спокойном состоянии.
— Мне надо запретить тебе читать, чтобы ты ложилась спать вовремя? — строго спрашивает он.
— Не надо, — кручу головой. Часть волос падает на лицо и щекочет нос. Камиль подходит ближе, сам убирает светлые прядки, касается моего подбородка, требуя, чтобы посмотрела на него.
— Иди
От хозяина пахнет женщиной, точнее духами. Тонкий запах так резко отличается от терпкого запаха самого мужчины, что я при всем желании не могу его не замечать.
— Мы так и не закончили с тобой тот разговор, — он медленно водит пальцами вдоль моего позвоночника. — Давай я прямо спрошу, а ты мне прямо ответишь. Хорошо? — молчу. — Можешь даже не смотреть на меня, просто скажи, я пойму, правду ты ответила или нет.
Очень жалею, что не легла спать.
— Любопытный котенок, ты в меня влюбилась?
Мое сердце вдруг останавливается, несделанный выдох начинает гореть в легких, а ногти сами впиваются в кожу на спине Камиля. Он переносит это спокойно. Не торопит. Продолжает поглаживать по спине.
— Наверное, да, — отвечаю шепотом, особенно не рассчитывая на то, что он услышит.
— Хорошо, — Камиль целует меня в макушку. — А теперь бегом спать.
Глава 27
Камиль
В моем мире не так много людей, за которых я готов отдать собственную жизнь, если вдруг однажды придется. Семья по крови — Адиль, Аяз и Расул. Последних найти бы только, пока не случилось страшное. Есть у меня и вторая семья, с которой я прошел очень многое. Эмиль, Шамиль и чертов кошак Воскресенский. Люди, которых я до последнего не хотел втягивать в свою историю. И все вроде понятно. Есть братья. Есть друзья. Это то, за что стоит биться. А есть маленькая девочка с длинными соломенными волосами и серыми глазами, которая взяла и сломала к херам эту схему!
Я не знаю, что чувствую к ней. В мои сорок три говорить о влюбленности странно. Любовь? Это нечто более постоянное, но у меня никогда не случалось. Так вышло, что при мне женились и обзавелись детьми все друзья, пока я обеспечивал их охрану, готовил людей, способных подняться по тревоге и взяться за оружие. Мы громили конкурентов, выслеживали предателей. Казнили их. Нас уважали и боялись. У меня не получилось найти среди этого всего любовь. Женщины были. Много женщин. Чувств не было. А с возрастом и образом жизни они атрофировались, оставив мне простые мужские желания и четкое понимание, что своей семьи у меня уже никогда не будет. Это понимание укрепилось, когда я вернулся на родину. Даже когда женился на Индире ощущения моей личной семьи с женщиной не появилось. Как не появилось и желания заводить с ней детей. Все держится на чертовых договорах, и они стали давить на меня особенно сильно в последнее время.
Ясна — мое персональное светлое пятнышко. Я по-прежнему жажду ее слез и живых эмоций. Мне нравится засыпать в ее спальне под забавное, искреннее сопение. Нравится,
Эта девочка поражает своей чистотой. Я не испортил ее грязным сексом в начале нашего знакомства. Ее не испортил Скиф своей ублюдской больной любовью. Даже чертово воспитание в родной семье не смогло оставить на ней ни единого пятна.
Я все чаще думаю, кем же она для меня стала в моем чертовом безумном мире? Никак не могу подобрать правильного определения.
Задумчиво постукивая пальцами по собственному колену, сижу в своем кабинете и разбираю себя по полочкам. Раскладываю мысли, чтобы легче дышалось. Мне нужна ясная голова. И мне за каким - то хреном важно было услышать от нее ответ на свой вопрос: «Влюбилась?»
Есть в этом теплое и человеческое. Приятно осознавать, что тебя любят несмотря на то, что жизнь сделала тебя мудаком. Это дарит надежду на то, что еще не все потеряно и не все во мне прогнило и пропиталось чужой кровью вместе с моей собственной.
Возможно, я только хочу так думать и спасать там уже нечего.
Рана на боку саднит, выдергивая меня из задумчивости.
Беру листок, ручку и начинаю расчерчивать схему, чтобы наглядно видеть, кто за кого теперь играет.
Сабир Алиев в самом верху. От него стрелки в разные стороны и понеслась.
Американец — напротив него множество вопросительных знаков. В скобочках дописываю: «Макс».
Тесть — всю жизнь занимался только оружием. Амбициозен, еще не стар. Когда я приехал, встал на мою сторону в войне с Алиевым, а после мы заключили договор, и я взял в жены его дочь. После смерти моего отца метил на его место, но силенок у его семьи не хватило. Укрепился за счет брака.
Индира — дочь своего отца и сделает все, что он скажет, даже если будет клясться мне в любви. Жду, когда проявится. Я бы не стал просить женщину выведывать информацию, тем более ту, что может навредить ее семье, если бы не был уверен в том, что эта конкретная женщина в случае чего будет играть против меня. Я слишком долго в этой сфере, чтобы не понимать подобных вещей.
Отец Ясны — тоже всю жизнь работает только с оружием. Слабое звено. Ему плевать на дочь. Она по факту просто Залог, вещь для передачи в другую семью. Людей осталось мало. Есть имя, которое еще знают в наших кругах. И еще один сын. Вот с ним бы я попробовал переговорить. Глава семьи находится в шатком положении и в случае новой бойни встанет на сторону того, кто сильнее, просто, чтобы выжить. Его сын может мыслить иначе. Поэтому его особенно не видно. С отцом не ладит.
Выношу эту пометку в сторону от схемы.
Скифа я грохнул. Этот бы точно мне назло встал на сторону Алиева.
Кто еще?
Постукиваю ручку по столу, раскачивая ее между двумя пальцами.
На моей стороне сильная команда бойцов, которых обучал, в том числе и я.
Рядом пишу Адиля. В нем я уверен.
Аяз и Расул — их втягивать в эту историю мне бы не хотелось вовсе, но они упорно лезут сами. Раса я бы вообще закрыл в камере в бараках. Не выйдет. И возле них ставлю множество вопросительных знаков. Найду, буду дорисовывать их в схему.