Камни и молнии (сборник)
Шрифт:
– Я искал здесь приключений, – сказал себе человек, вытирая со лба пот, – но, кажется, единственное, что мне удалось на старой планете – это немного развлечь ее обитателей.
Юноше вдруг показалось, что в лесу, у реки, прошла вся его жизнь. Этот мир, как одно существо, окружил его и нашептывал что-то насмешливое.
В кабине гравилета у человека испортилось настроение. Он ощутил неприятные запахи синтетики, к которым привыкал всю жизнь. Он включил генератор цветочных ароматов. Получилось еще хуже: пахло химической лабораторией. Юноша был настолько расстроен, что, нажимая клавишу взлета, забыл включить «метеокорректор». Он вспомнил об этом, когда сильный удар потряс громаду корабля. Пришлось остановить взлет и, зависнув в тридцати метрах над лесом, включить стереообзор. Корабль относило ветром. Внизу,
«Все-таки оставил о себе память!» – с досадой подумал человек, опять нажимая клавишу взлета.
Корабль уносился ввысь, свободный, легкий, могучий. Необъятное царство света и тени было его стихией, его жизненным пространством. Он умел защищаться от метеоритов, на расстоянии меняя их траектории. Но там, внизу, этот нелепый удар о дерево был подготовлен всем ходом событий, и уже невозможно было ничего изменить: в кормовом отсеке зияла пробоина. Система восстановления работала на полную мощность. Однако внутри, под пробоиной в гравитационном резервуаре – запасы аннигилирующей плазмы, в случае ее утечки произойдет взрыв, по силе равный вспышке новой звезды. Мелкая дрожь потрясла гравилет. Завопила сирена. Та часть кормы, по которой пришелся удар, на экране стереообзора напоминала покрывающуюся коркой рану. Зажглось табло: «Опасность утечки плазмы». По этому сигналу предписывалось немедленно покинуть корабль: в любое мгновение могла произойти катастрофа, способная потрясти целую звездную систему. Через несколько секунд пилот был уже в скафандре. Гравилет катапультировал его подальше от себя вместе со спасательным скутером. Одновременно во все стороны полетели мощные радиопризывы о помощи. Хотя катапультирование пилота не имело никакого смысла, кроме чисто психологического, да и помощь запрашивать было ни к чему: в случае взрыва никто не смог бы уже спасти ни обреченный мир, ни астронавта.
Скутер уносил пилота от страшного места. А корабль, никем не управляемый, погружался в атмосферу планеты. Его, как тяжелый дредноут, получивший пробоину, медленно затягивало на дно воздушного океана.
Скутер быстро увеличивал скорость. Он не имел толстой противометеоритной брони, и скакал в космосе, точно кузнечик, увертываясь от встреч с небесными странниками. Пилот сидел верхом в специальном седле, крепко держась за руль. Для него это было привычно: на тренировках не раз приходилось, покинув корабль, сломя голову мчаться на скутере к условно-безопасной зоне.
«Что я делаю? – подумал вдруг юноша. – Уношу ноги! Как нашкодивший пес!»
Скутер подпрыгнул, сделал крутой разворот и, набирая скорость, устремился назад, к кораблю. Человек еще не знал, что будет делать, если взрыв не застигнет его в пути. Разумеется, первой мыслью его было использовать матепуляцию. Еще издали он начал зондировать область пространства вокруг корабля. Юноша понимал, что возможности матепуляции не идут в сравнение с масштабами надвигающейся катастрофы, однако заставил себя приблизиться и приступить к выкладкам. Корабль тяжело развернулся и медленно, точно нехотя, вышел на более высокую орбиту. Так повторялось несколько раз. Каждое перемещение требовало от человека предельного напряжения: приходилось манипулировать сразу несколькими пространственными «слонами», которые передавали эту махину друг другу, как по конвейеру. Но результат был ничтожен. Удалось поднять гравилет на каких-нибудь тридцать-сорок километров. Считать дальше было бессмысленно: чтобы планета не слишком пострадала, центр взрыва следовало отнести от нее по крайней мере на два-три миллиона километров.
Матепулятор был уже рядом с гравилетом и видел, как поврежденная часть кормы наливалась изнутри темно-багровым светом.
Прошло некоторое время, и, корабль снова приблизился к планете. На этот раз снижение происходило стремительнее, чем раньше: к тормозящему действию атмосферы добавилась реакция пространства, возвращавшегося в естественное состояние. Человек настроил скутер на снижение, но не уходил из-под кормы, точно мог заслонить собой обреченный мир. «Трагическая случайность», – юноша не раз слышал эти слова, но никогда еще не испытывал такой ненависти, как сейчас, к тому, что скрывалось за этой формулой. «Если существует трагическая случайность, – думал он, – то человек – не «венец творения», а жалкая игрушка в руках Случая!»
Матепулятор весь сжался. Не от страха, не в ожидании скорой смерти. в мучительных поисках выхода. Он думал о том, что не существует универсальной формулы спасения, как нет формул счастья, жизни и смерти. И все-таки, неужели он возвратился ради того, чтобы умереть вместе с этой безлюдной планетой! На что он рассчитывал? Беда, если разум дает осечку или работает вхолостую. Сила его может стать уничтожающей. Где-то в глубине сознания загорелся крошечный огонек. Пока еще не надежда, нет, – просто тема для новых сомнений. Он вспомнил кое-что многим известное, ничем особенно не примечательное – чисто теоретический раздел математики, прикладное использование которого представлялось очевидной бессмыслицей. Казалось, что эта область была обречена еще долго оставаться абстракцией, хотя многие ее элементы широко использовались в матепуляторской практике. Так получилось, что человек больше ни о чем не мог сейчас думать, кроме этой заурядной вспомогательной теории. Он не просто думал, а лихорадочно теребил память. Всплывающие на поверхность сведения вырастали, как снежный ком. Какое-то чувство подсказало юноше, что эта работа имела смысл.
Когда память выполнила свою задачу и все, что надо, было растасовано и уложено по местам, появилась небывалая схема расчетов, сложность которой явно превышала человеческие возможности.
А внизу темнели моря, сверкали вершины гор, шли, как сны, облака… И вместе с этой уютной реальностью готовилась исчезнуть навеки тайна удивительного стечения обстоятельств, породивших жизнь.
Тень корабля над головой заслонила солнце. Еще немного и вздрогнут звезды…
Корма гравилета раскалилась. Теперь по цвету видно было место, где вырвется плазма. Скорость падения увеличивалась. Пришлось ускорить снижение скутера. Юноша неотрывно глядел на то место, где удар нарушил структуру гравитационного резервуара.
По мере того, как раскаленное пятно становилось ярче, – все быстрее и яростнее работал мозг человека. Он действовал по программе, которую сам же считал чудовищной, но еще чудовищнее была неотвратимая гибель целого мира. Движение мысли уже нельзя было остановить: огненное пятно на корме гравилета будто действовало на нее катализирующе. Свечение кормы увеличилось, из красного оно стало желтым. Напряжение росло. Человек считал… Нет, это были уже не расчеты – словно молнии пронзали мозг. Но он не страдал, он работал вдохновенно, свободно, неудержимо.
В центре пятна появилась ослепительная точка. «Это конец! – мелькнуло где-то на краю сознания. – Сейчас все решится!»
Действительно, это было последнее мгновение – короткий миг, за который юноша успел вставить в расчеты пространственные координаты корабля и кинуть скутер прочь, подальше от исходящей жаром махины. Увидеть он ничего не успел…
Высоко над землей плыл крохотный алый лепесток. Лес затаил дыхание. Внутри лепестка вспыхнула звездочка, такая яркая, что на нее невозможно было смотреть. Но она все росла и становилась все ярче. Тень должна была сдаться, она бежала, сжималась в комок, забиралась в щели, кидалась в воду, нигде не находя спасения и вдруг… прыгнула в небо. Будто швырнули вверх бархатный лоскут ночи – без звезд, без проблеска света. И в эту быстро сжимающуюся черную щель, как монета, закатилась слепящая точка.
Раздался грохот. Налетел ветер. Солнце зарыли тяжелые тучи, расшитые молниями. Начался ливень. Лес задрожал, зашумел, и в этом аду он не заметил, как пронеслась над болотом неясная тень. Что-то упало в кусты и прокатилось по мшистым кочкам.
Гроза прошла так же быстро, как налетела. Ветер прогнал тучи и стих. Лес облегченно вздохнул, огляделся. Над ним голубело прежнее небо. А в осоке на болоте лежал продолговатый блестящий предмет. Рядом копошилось неуклюжее крупноголовое существо. Вот большая голова отлетела, но под ней оказалась еще одна – маленькая, смешная… Лес рассмеялся, наполнился запахами и криками счастья – он пережил грозу. Прямо на человека выскочил заяц и присел удивленно на куцый хвостик.