Камни вместо сердец
Шрифт:
– Констебль слышал, как некоторые из них выкрикивали ругательства в спину Кафхилла. Очевидно, здешним парням не нравилось, как он смотрел на них.
– И как же?
– Так, как если бы хотел забраться к ним в гульфики.
Глаза мои округлились:
– На слушании об этом не должно прозвучать ни слова. А что сказали соседи?
– Под комнатой Майкла живет молодая пара. Они не часто встречались, разве что слышали, как он поднимается по лестнице или расхаживает у себя в комнате. В ночь его смерти их разбудил какой-то грохот. Муж поднялся наверх, но ему никто не ответил, поэтому он вызвал констебля.
– Лето, чему ж тут удивляться!
– Я просто хочу сказать, что некто мог забраться в комнату через окно, удушить спящего Майкла, а затем повесить его. – Барак улыбнулся лукавой, как в прежние времена, улыбкой. – Если хочешь, можем завтра сходить туда, поглядишь сам. Комнату с тех пор не сдавали. Констебль оставил ключ у молодой пары снизу. Я предупредил их, что могу вернуться и притом не в одиночестве.
– Я подумаю об этом. А как насчет викария?
– Он по-прежнему служит в той же самой церкви, Святой Эвелины на Фолл-лейн. Зовут его мастер Бротон. Его не оказалось на месте, и служка велел зайти завтра к одиннадцати.
Я улыбнулся:
– Отлично. Возможно, у нас появится свидетель. И мы нуждаемся в нем.
Я рассказал Барку о своем визите в Суд по делам опеки:
– Ты легко отделался, если тебе просто пришлось заплатить за пиво. Мне вот пришлось расстаться с тремя шиллингами чистым серебром, чтобы заручиться помощью Миллинга. Завтра переговорим с викарием. Кроме того, мне придется посмотреть на жилище Майкла. Впрочем, мать говорила, что записка точно была зажата в его руке. – Я нахмурился. – Интересно, что такого он мог увидеть в Хэмпшире, чтобы лишиться рассудка?..
Голоса компании за перегородкой становились все громче, и я вновь услышал скрежещущий голос своего эконома:
– Мужчины теперь слишком обабились! Спят себе, как ни в чем не бывало! Иной подбросит веток в очаг, натянет одеяло на уши и дрыхнет, что та свинья!
– А я лучше повозился бы со своей милой киской! – отозвался кто-то из его собутыльников.
Колдайрон гаркнул, перекрывая хохот:
– Твоих кисок в армии навалом! Сами за лагерем ходят! Грязные девки, конечно, однако они знают, что делают! А ну, ребята, кто меня пивком еще раз угостит?
– Ты с ним ошибся, – проговорил Барак.
– Уже понял. И намерен отделаться от него сразу, как только найду замену.
Джек опустошил свою кружку:
– Не хочешь еще одну? Не беспокойся. Это будет последняя.
– Хорошо. Только не попадись Колдайрону на глаза.
Пока мой товарищ ходил за выпивкой, я погрузился в раздумья, и когда он вернулся, сказал:
– Мне удалось выяснить в Сиротском суде кое-что об Эллен. Сумасшествие ее не было официально установлено.
– Тогда каким образом она угодила в Бедлам?
– Именно это я и хочу выяснить. Кто-то за нее платит. Смотритель Метвис, конечно, знает, кто именно, иначе быть не
– Дело кончится тем, что ты еще теснее привяжешься к ней, – заметил Барак.
Я покачал головой:
– Этого не будет. Я не могу пойти на это.
– Смотри, в данный момент у Эллен есть крыша над головой, нечто вроде работы. Если ты закопаешься в ее фамильные секреты, тот, кто сейчас платит за ее пребывание в Бедламе, может прекратить это делать. И тогда смотритель может выставить ее на улицу. Куда ей идти тогда… в твой дом?
Я вздохнул, ибо Джек говорил правду:
– Я буду действовать тихо и осторожно. Но если я поеду в Портсмут, то никак не смогу удержаться от попытки выяснить, что именно случилось в Рольфсвуде.
– Ты действительно туда поедешь?
– Во всяком случае, если дело не закроют в понедельник. Слушай, завтра с утра я отправлюсь к олдермену Карверу, чтобы вызволить тебя из неприятностей, в которые ты залез. За ним числится должок. После мы можем сходить к этому викарию, разведать, что ему известно о семействе Кертисов. Кстати, в понедельник Бесс придется посетить слушание по делу Кертисов. Я встречусь с ней в субботу. Не хочу, чтобы она узнала о том, как Майкл смотрел на тех мальчишек. Если это вообще было на самом деле.
– Быть может, это они решили убить его?
– За сальные взгляды? Не говори глупостей?
– Но что, если викарий не сообщит нам ничего такого, что можно обратить против Хоббея?
– Тогда дело становится более сложным. Мне придется уповать на крайнюю жесткость обвинений Майкла и упомянуть, что право опеки было предоставлено слишком быстро. Если потребуется, я скажу, что семейство Хоббеев следует допросить. Если суд согласится, мне, возможно, придется самому съездить в Хэмпшир и снять показания. Кроме того, я повидаюсь с Дириком – после того, как мы установим наличие серьезных показаний.
– Если ты поедешь, тебе придется взять кого-то с собой. Дело может оказаться грязным. Как и дело Эллен.
– Ты никуда не поедешь, пока Тамасин не родит. Джентльмен может взять в такое путешествие слугу, но я, скорее, сам вступлю в армию, чем возьму с собой Колдайрона. Как-нибудь договорюсь с Уорнером. – Я покачал головой. – Опека… А знаешь девиз Сиротского суда? Он у них вырезан над дверью. «Pupillis Orphanis et Viduis Adiutor».
– Ты знаешь, что я не владею латынью.
– Это означает: «Помощник опекаемым, сиротам и вдовам». Косвенная цитата из книги Маккавейской о последствиях войны: «…когда они выделили часть трофеев искалеченным, вдовам и сиротам».
– Ну, ты просто рисуешься!
– Мне просто показалось, что человек, придумавший этот девиз, обладал извращенным чувством юмора.
Притихнув на мгновение, Барак проговорил:
– Могу назвать возможного кандидата.
– Кого же?
– Помню, лорд Кромвель как-то сказал мне, что ему предложили идею, способную принести огромный доход королю. Посредством раздачи монастырских земель при условии рыцарской службы, что поставит всех покупателей в подверженность опеке. – Он пристально посмотрел на меня. – Идею эту предложил глава Суда казначейства, ведавшего монастырской собственностью.