Камни вместо сердец
Шрифт:
Абигайль надменным движением задрала подбородок:
– Да. Он позорил нас с мужем.
– Мастер Шардлейк не может оспорить это, – проговорил Дирик. Он внимательно наблюдал за мистрис Хоббей, очевидным образом опасаясь того, что она может сорваться.
– Конечно, вы пережили страшное время, кода все дети заболели оспой. Насколько я понимаю, вы самостоятельно выхаживали Дэвида, пренебрегая опасностью, – продолжил я разговор.
Лицо хозяйки дома вспыхнуло гневом:
– Пренебрегая Хью и Эммой, вы хотите сказать? Ну, сэр, что бы вам ни наговорил Майкл Кафхилл, это
Абигайль опустила голову, и я понял, что она плачет. Глядя на хозяйку, заскулил и Ламкин. Потянувшись за платком, она погладила его по голове.
– Я потеряла Эмму, – тихо проговорила мистрис Хоббей. – Я потеряла девочку, в которой хотела увидеть свою дочь. По собственной вине, по собственной вине. Да простит меня Бог!
– В чем же здесь была ваша вина, мистрис Абигайль? – вырвалось у меня.
Ее заплаканное лицо внезапно замкнулось, и глаза уклонились от моего взгляда:
– Я… Я послала за красной тканью, ведь она изгоняет скверные гуморы, но сделала это слишком поздно, ткани уже не было…
– Но вчера Фальстоу говорил мне, что сумел добыть какое-то количество, – вспомнил я.
Винсент глянул на Абигайль:
– Быть может, вы хотели сказать, что он нашел ее слишком поздно для того, чтобы спасти Эмму?
– Да, вы правы, – поспешно согласилась женщина. – Я оговорилась, это произошло слишком поздно.
– Вы даете указания свидетелю, мастер Дирик, – выказал я свое недовольство. – Барак, не забудь зафиксировать факт вмешательства с его стороны.
– Приношу извинения, – ровным тоном проговорил мой противник. Абигайль глубоко дышала, стараясь вернуть самообладание. Итак, подумал я, почему она искренне считает себя виновной в смерти Эммы?
Я спросил о том, как складываются теперь ее отношения с Хью. Моя собеседница отрывисто ответила:
– Достаточно хорошо.
Наконец я задал ей вопрос о Майкле Кафхилле.
– Я не любила его! – возмущенным тоном проговорила мистрис Хоббей. – Он пытался вбить клин между мной и детьми.
– Почему же он делал это?
– Потому что он хотел, чтобы они были близки с ним, а не со мной и моим мужем.
– И Хью, и Эмма?
– Да, – ровным тоном сказала женщина. И тут же, повинуясь порыву, проговорила с дрожью в голосе: – Однако Майкл Кафхилл умер такой ужасной, такой мучительной смертью… Да простит его Господь, да простит его Господь!
– А вам известно, почему его уволили? – задал я новый вопрос.
Хозяйка дома снова глубоко вздохнула, стараясь вернуть себе самообладание:
– За какую-то непристойность. Муж сказал мне, что причины увольнения не предназначены для женских ушей. Это все.
– У вас есть еще вопросы, мастер Шардлейк? – спросил Дирик.
– Нет. – Теперь мне следовало обдумать столь многое. – Но впоследствии у меня могут возникнуть другие вопросы.
– Мастер Шардлейк всегда произносит эти слова, – усталым тоном обратился к Абигайль мой коллега. – Благодарю вас, мистрис.
Мистрис Хоббей обернула Ламкина ковриком, поднялась из кресла и отправилась вон из комнаты, прижимая собачку
Глава 20
После обеда мы с Бараком взяли двух коней из тех, что были нами наняты в Кингстоне, и отправились в поездку по лесу. Я взял Нечета, сильного и кроткого мерина, доставившего меня из Лондона. Серая пелена у нас над головой сгустилась. Мы направились по Портсмутской дороге на юг: Хоббей говорил нам, что в этом направлении деревья рубят и на земле Хью, и в его собственном лесу.
С правой стороны плавно уходило под откос одно из общинных полей деревни, раскрашенное яркими красками различных посадок. Трудившиеся на поле селяне искоса поглядывали на нас, и некоторые провожали нас взглядом. Мы ехали дальше, и лес с левой стороны от нас уступил место вырубке, простиравшейся примерно на полмили до зеленой стены нетронутых деревьев. Из подлеска поднимались тощие молодые деревца, по большей части пораненные так, что их стволики в будущем должны были разделиться надвое.
Мы остановились.
– Эту делянку повалили некоторое время назад, – заметил Барак.
– Они валили все, не только взрослые деревья. Лес здесь восстановится через несколько десятилетий. А это земли Хью. Стоимость древесины зависит от дерева. Что там сперва – дуб, вяз или клен… – Я покачал головой. – Обман здесь нетруден.
Позади нас вдруг пропела труба. Мы приняли в сторону, пропуская мимо себя колонну солдат, поднявших облако пыли. Люди казались усталыми, даже изнуренными, многие из них явно сбили ноги. Герольд, шагавший взад и вперед вдоль колонны, покрикивал на лентяев, чтобы те поднимали ноги повыше. Наконец мимо нас прогромыхал обоз, и вся рота исчезла за поворотом. Как-то идут в Портсмуте дела у Ликона?..
Мы проехали еще милю-другую. Слева вырубка уступила место густым зарослям. Лес находился и справа от дороги, и, судя по плану, это был тот самый общинный лес, прав на который добивался Хоббей. Дорога пошла по слабому уклону вверх, и теперь мы видели вдали гряду высоких холмов. Там был Портсдаун-хилл, а по другую сторону от него находилось море. Тут мы опять пришли к участку, где шла рубка. На расстоянии примерно в сто ярдов были повалены все деревья. Одна группа лесорубов распиливала поваленный дуб, а другая обрубала ветки с листьями с крупных сучьев. Длинные бревна грузили на запряженную волами телегу.
– Давай поговорим с ними, – предложил я. Мы осторожно проехали мимо пней, еще свежих и истекавших соком. К нам подошел высокий жилистый мужчина. Сняв шляпу, он поклонился:
– Добрый день, джентльмены.
– Я – мастер Шардлейк, адвокат Хью Кертиса, которому принадлежит эта земля, – представился я. – Сейчас пребываю у мастера Хоббея в Хойлендском приорстве.
– Мастер Фальстоу предупреждал меня о том, что вы можете добраться и до нас, – ответил мужчина. – Как видите, мы усердно работаем. Я – Питер Друри, десятник.