Камо грядеши
Шрифт:
– Я для того и прихожу, чтобы заручиться возможностью сделать это.
Петроний обратился к Виницию:
– Вели отсчитать ему пять тысяч сестерциев, но в душе, мысленно…
Но Виниций сказал:
– Я дам тебе слугу, который понесет потребную сумму, а ты скажешь Эврикию, что слуга – твой невольник, и при нем отсчитаешь старику деньги. А так как ты принес важное известие, то столько же получишь и для себя. Зайди сегодня вечером за слугой и деньгами.
– Ты щедр, как цезарь! – сказал Хилон. – Позволь, господин, посвятить тебе мое сочинение, но также позволь сегодня
33
Мир с вами! Мир! Мир! Мир!
Петроний к Виницию:
«С надежным невольником посылаю тебе из Анция это письмо, на которое, я надеюсь, ты пришлешь немедленно ответ с тем же человеком, хотя твоя рука более привыкла к мечу и копью, чем к тростнику. Я тебя оставил на верной стезе и полным надежды, и я надеюсь, что ты или уже удовлетворил свои сладкие желания в объятиях Лигии, или удовлетворишь их прежде, чем настоящий зимний вихрь повеет на Кампанию с высот Соракты. О, мой Виниций! Пусть будет твоей наставницей златокудрая богиня Кипра, а ты будь наставником этой лигийской утренней звездочки, которая убегает перед солнцем любви. Однако помни, что мрамор, даже самый дорогой, сам по себе ничто и получает истинную ценность лишь тогда, когда рука ваятеля сделает из него художественное произведение. Будь таким ваятелем, carissime! Недостаточно любить, надо уметь любить и учить любви. Наслаждение испытывает и чернь, и даже звери, но истинный человек тем от них отличается, что превращает это наслаждение в возвышенное искусство и любуется им сознательно, претворяет в мысль все его божественное значение и таким образом насыщает не только тело, но и душу. Неоднократно, когда я думаю о тщете, неуверенности и заботах нашей жизни, приходит мне в голову, что ты, быть может, сделал наилучший выбор и что не двор цезаря, а война и любовь – единственные две вещи, для которых стоит родиться и жить.
В войне тебе посчастливилось, будь же счастлив и в любви, а если хочешь знать, что делается при дворе цезаря, я тебе расскажу обо всем. Сидим мы здесь в Анции и холим свой небесный голос, выражая неизменную ненависть к Риму, а на зиму собираемся в Байи, чтобы выступить перед публикой в Неаполе, жители которого, будучи греческого происхождения, лучше могут нас оценить, чем волчье племя, живущее по берегам Тибра. Сбегутся люди из Байи, из Помпеи, из Путеоли, из Кум, из Стабиев, ни в рукоплесканиях, ни в венках не будет недостатка, – и это послужит поощрением к задуманному путешествию в Ахайю.
А память маленькой Августы? Да! Мы еще оплакиваем ее. Мы воспеваем гимны собственного сочинения столь удивительные, что сирены
Здесь находятся все августианцы и августианки, не считая пятисот ослиц, в молоке которых купается Поппея, и десяти тысяч слуг. Иногда даже бывает весело. Кальвия Криспинилла стареет; говорят, что она упросила Поппею позволить ей брать ванну после Августы. Лукан дал пощечину Нигидии, обвиняя ее в связи с гладиатором. Спор проиграл Сенециону свою жену в кости. Торкват Силан предлагал мне за Эвнику четверку гнедых, которые в этом году непременно выиграют на ристалищах. Но я не захотел! А тебя также благодарю, что ты не взял ее. Что касается до Торквата Силана, то он, бедняга, и не подозревает, что скорее представляет собою тень, чем человека. Участь его решена. А знаешь ли, в чем состоит его вина? Он виновен в том, что приходится правнуком божественному Августу. Для него нет спасения. Таков наш свет!
Ждали мы здесь, как тебе известно, Тиридата. Между тем от Вологеза получено оскорбительное письмо. Он покорил Армению и просит оставить ее за ним для Тиридата, а если не оставят, то он все равно не отдаст ее. Явная насмешка! Мы уже решили начать войну. Корбулон получил власть, какою пользовался великий Помпей во время войны с морскими разбойниками. Была, однако, минута, когда Нерон колебался: он, видимо, боится славы, которую может снискать Корбулон своими подвигами. Думали даже, не предоставить ли главное начальство нашему Авлу. Этому воспротивилась Поппея, которой добродетели Помпонии, очевидно, колют глаза.
Ватиний известил нас о какой-то необычайной борьбе гладиаторов, которую намерен устроить в Беневенте. Смотри, до чего в наше время доходят сапожники, вопреки изречению «ne sutor supra crepidam»! [34] Вителий потомок сапожника, а Ватиний родной сын! Может быть, он сам строчил дратвой! Гистрион [35] Алитур чудесно представлял вчера Эдипа. Он иудей, и я спрашивал его, одно ли и то же иудеи и христиане? Он отвечал, что у иудеев своя старинная религия, христиане же новая секта, недавно образовавшаяся в Иудее. Во времена Тиверия там распяли на кресте одного человека, последователи которого умножаются с каждым днем, – считают его даже богом. Кажется, что никаких других богов, а в особенности наших, они не хотят знать. Не понимаю, чем бы это могло вредить?
34
«Пусть сапожник судит не выше сапога» (лат.)
35
Актер.
Конец ознакомительного фрагмента.