Кампос-де-Отоньо

Марес Даниэль

О чем я только что говорил? О женщине? Ах, да, спасибо… о той женщине в кафетерии. Так вот, она подошла ко мне и бросилась поздравлять меня, приговаривая:

— Как тебе повезло, что дочь приехала навестить тебя! И она очень хорошенькая!

Черт возьми, Бреннан скорее годилась мне во внучки, чем в дочери!

Я осторожно отстранил старуху. Я не мог вынести ее пустого взгляда и не знал, что сказать в столь щекотливой ситуации. Я просто подтолкнул легонько старуху, и она пошла прочь, мгновенно забыв о нас с Бреннан.

Бреннан опустила глаза к своей чашке. Наверное, она только что увидела свой портрет в будущем — карикатурный портрет всех нас. А я подумал: глупышка, я-то их вижу каждый день.

Звук телефона нарушил напряженную тишину.

Еще одно сообщение о Ковбое, как я окрестил убийцу. Он был очень шустрым, сукин сын!

Пеллхема убили в три часа ночи, а, по словам сержанта Мартина, без четверти семь уже нашли еще один труп. Жертвой оказалась Элена Сойер, двести тридцать один год, владелица лавки в Сером квартале. Ее горло тоже было перерезано — несомненно, дело рук Ковбоя.

Мы с Бреннан прибыли туда примерно в восемь. Мартин показал труп. Убитая лежала на улице: видимо, она успела выбежать из своего заведения, зажимая руками рану, но вскоре рухнула посреди мостовой, окрасив серые стены домов кровью.

— Как интересно! — заметила Бреннан, когда мы ехали в трамвае. — В Сером квартале все здания серые, в Синем — синие, а в Красном — красные. Зачем?

«Чтобы люди не могли заблудиться», — хотел пояснить я, но потом раздумал: не стоит разочаровывать напарницу, если она ищет другой смысл.

Из обстоятельств убийства можно было извлечь немного полезной информации. Как и в других случаях, несчастная женщина не имела ни явных врагов, ни постоянного сожителя, и ее друзья рассказывали Мартину о покойнице только хорошее. И никто, как и в трех предыдущих убийствах, не видел убийцу.

— Не стоит доверять всей этой болтовне, — заметил я своей юной помощнице. — И вообще, здесь ты можешь забыть о свидетелях. Старики по своей природе недоверчивы, они никогда ничего не скажут по поводу, того, что их не касается…

Она перебила меня, явно передразнивая:

— Да, я уже знаю: потому что рано или поздно все они умрут!.. Послушайте, Торрес, я заметила, что когда вы говорите о стариках, то как бы исключаете себя из их числа. Вы что, считаете себя лучше остальных? Если так, то хочу вам напомнить: вы живете с ними в одном городе.

Видали эту сукину дочь?

Я ничего ей тогда не ответил, но сейчас у меня нашлось бы, что ей сказать, будьте уверены! Странное дело: почему-то гордость за Кампос-де-Отоньо испытывают те, кто обитает не здесь. Они думают: в какие чудеснейшие времена мы живем. Сегодня наши старцы живут самостоятельно в Кампос-де-Отоньо и в других подобных городах, они не только не нуждаются в социальном обеспечении, но и сами приносят пользу обществу. А если сами «пожилые» начинают возмущаться, то слышат в ответ: «Неблагодарные старики! Наука позволяет вам жить дольше, чем мечтали деды, а вместо благодарности от вас слышишь одни жалобы!». Конечно, и вы так думаете и наверняка вначале жадно наброситесь на ЛГ, а в конце концов будете сожалеть об этом, как и я…

Да-да, я уже продолжаю.

Мы осмотрели место преступления, а потом нас сменили эксперты лаборатории. Честно говоря, я начал беспокоиться: четыре убийства — это много, и я уже не был уверен, что справлюсь с таким количеством трупов. Моя помощница оторвала меня от неприятных мыслей.

— Между жертвами нет никакой очевидной связи, — принялась она озвучивать текст, который, должно быть, появился на ее наручном экранчике. — Судя по базе данных, все четверо жили в разных районах города, не были знакомы и не имели общих друзей… Эй, вы меня слышите?

Если я и слышал ее, то смутно: я уже слишком устал. Ночами-то я почти не сплю, знаете ли, а потом весь день клюю носом. Однако я сумел уловить суть ее слов: отсутствие связи между жертвами. Мы куда-то плелись по Серому кварталу. По взгляду своей спутницы я понял, что она вот-вот подумает, будто я уже ни к чему не пригоден, и испугался. Вы ведь тоже так думаете о стариках, не правда ли?

Однако ко мне это не относится. К счастью или несчастью, я всегда знаю, где нахожусь. И как себя чувствую.

Я ответил ей:

— Вы сказали, что четыре жертвы не имеют между собой ничего общего.

— Именно, так. Единственное связующее звено тот тип, который их прикончил. Боюсь, что мы имеем дело с серийным убийцей.

То есть с психом. Единственное, чего нам в Кампос-де-Отоньо не хватало…

Бреннан продолжала:

— Как представляется, у него нет мотива. Он убивает просто потому, что ему нравится сам «процесс». Или потому, что слышит голоса, ну, все в таком роде, вы знаете… И у него есть свой стиль: он перерезает жертвам горло. Классический убийца-маньяк. Если мы продолжим изучение его действий, то найдем критерий, по которому он выбирает свои жертвы… Простите, Торрес, а куда мы идем?

Я осознал, что не имею ни малейшего понятия, где мы находимся.

— Не знаю… Послушай, Бреннан, я пойду домой, чтобы немного вздремнуть. У меня голова тяжелая, а после сиесты думается намного лучше.

Она ошалело взглянула на меня:

— Но этот тип убил за пять часов уже двоих!..

Наверное, она все-таки разглядела усталость в моих глазах. Или в моих морщинах — кто его знает? Девушка вздохнула и продолжала уже более заботливым, почти материнским тоном:

— Согласна, идите отдыхать, а я попытаюсь раздобыть свежую информацию. Вот, возьмите… Тут записан номер моего телефона. Когда проснетесь, позвоните, и мы продолжим работу.

Я добрался до ближайшей остановки, и дребезжащий трамвай довез меня до дома. Мне отчаянно хотелось прилечь.

Что ж, в моем распоряжении была тридцатилетняя дурочка с персональным компьютером на запястье, которая собиралась учить меня расследовать убийства — вот пусть и работает! Мне-то какое дело? Пусть она даже найдет своего серийного убийцу, а потом похлопает меня снисходительно по плечу… но я лягу спать.

Я включил телевизор и устроился в кресле перед экраном. Не было сил добраться до постели.