Канал имени Москвы
Шрифт:
Анна подняла на него глаза.
— Не хочу, чтобы ты сердился, — сказала она. — Хочу, чтобы поцеловал.
И Хардов, словно ждал этого, тут же привлёк её к себе. Анна выдохнула, вдруг смущённая внезапным напором. И поймала себя на мысли, что впервые за последние годы это не она целует мужчину. Затем ослабла, закрывая глаза, и все мысли покинули её. Поцелуй вышел долгим, страстным и нежным. Но в конце его Анна всё же ощутила привкус горечи. И когда их губы разомкнулись, её недавние слова всплыли сами собой:
— Хардов, не смей…
Она перевела дух. Затем крепко прижала его к себе. Смотрела
— Не смей прощаться со мной!
6
Они покинули линию застав ещё до восхода солнца. Рыжей Анне удалось устроить на причалах некоторое оживление, привлекшее внимание любопытных глаз. И о намерении Хардова спуститься в Икшу прознали только гиды, расчищавшие путь, по которому обычно уходил дозор. Через несколько минут Хардов и Ева по накладным мосткам пересекли обводной канал с внешней стороны укреплений и скрылись в густой листве. В покинутую людьми Икшу вернулись растения, чахлые деревца разрослись, пробив мощёные мостовые, правда, некоторые из них оказались не столь безобидны, как их привычные собратья.
Гидам были хорошо известны те, что вошли в странный симбиоз с сиренами, — и кровососущие кустарники, оплетающие силками привлечённую жертву, чтоб вонзить в неё острые шипы, были в их числе, — но в тумане всё быстро менялось, поэтому Хардов предпочёл оставаться начеку. Ева шла молча, не задавая вопросов. Она действительно сильно изменилась. Но Хардов чувствовал что-то ещё. Она была влюблена. Здесь, в этом хищном гиблом месте, помимо них двоих ему предстояло оберегать частичку любви. Это могло быть опасно, но и могло сослужить им хорошую службу. Как карта ляжет… Порой мечтательное выражение лица девушки сменялось тревожной задумчивостью, и Хардова впервые посетила мутноватая мысль, что, возможно, теперь Ева знает о Фёдоре побольше него.
А потом они вышли на край улицы Победы, чёрным меридианом пересекавшей разрушенный город, и когда Хардов увидел, что их ждёт там, все другие мысли покинули его.
7
Приближался восход. Дозорные гиды стояли на редуте обороны и хмуро смотрели на открывшийся город, в котором по их оценке больше не осталось людей.
А потом ветер принёс со стороны Икши звук, который ни с чем невозможно было спутать. Гиды переглянулись; словно тень легла на их лица.
— Давно этих тварей не было слышно, — в сердцах обронил старший дозорный.
8
Когда до Трофима дошла весточка, что лодка Хардова уходит, нижние ворота шлюзовой камеры уже закрылись.
— Немедленно прекратить шлюзование! — орал Трофим в телефонную трубку. Аппарат был очень древним, тяжёлым, с отколотым пластиком, на металлической табличке выбит год выпуска «1984», но всё ещё исправно работал.
— Уже поздно, — сухо возразил ему диспетчер. — Сегментный затвор верхней головы опущен. В камеру пошла вода из бьёфа.
— Так, мать твою, подними его!
— Но… Боюсь, вы не понимаете, это вода Тёмных шлюзов.
— И что?!
Диспетчер помолчал. Произнёс негромко:
— Остановить шлюзование теперь не в моей власти.
— А я боюсь, что это приказ водной полиции! Просто нажми, мать твою, кнопку или что там у тебя…
— Бесполезно. Теперь процесс от меня не зависит. — В голосе диспетчера сквозило нечто иррациональное, так, наверное, пытаются урезонить человека, чтобы он не шумел на кладбище.
— Вы здесь совсем сдурели? — возмутился Трофим. — Ты мне ещё про демонов машин расскажи.
Некоторое время диспетчер ничего не говорил. В трубке был треск, щелчки, как при плохо налаженной связи, какие-то смешки, и Трофиму даже показалось, что кто-то, находящийся очень далеко, только что прошептал его имя.
«Их паранойя заразна, начинает действовать и на меня», — подумал он.
— Трофим, — осторожно начал диспетчер, — вы можете попытаться сделать это сами. Но… вряд ли Тёмные шлюзы вас послушают.
— Суеверное дурачьё! — рявкнул Трофим, бросая трубку.
Но ничего. Никуда они не денутся. Быстро нагоним. Господи, ну какую же здесь развели гидовскую помойку! Действительно, пришла пора вытрясти из всего этого пыль. И дерьмо! Трофим этим займётся. Сразу по возвращении. Когда исполнит поручение главы полиции. Слишком долго некоторые избегали прямого конфликта. Боялись. Но Трофим не боится. С ним шестеро профессионалов, которые не раскисли в этом гидовском рассаднике и исполнят любой его приказ.
А ещё Юрий, хитрый лис. Всё простачком прикидывается, а сам за его спиной якшался с Шатуном и даже успел сколотить в полицейском департаменте что-то вроде собственной партии. Не зря проницательный Новиков не доверяет сынку-увальню. Кстати, молодец Хардов, есть за что похвалить, везунчик неплохо утёр увальню нос. Говорят, он теперь в депрессии, наш старый добрый Юрий. Сиди, золотая молодёжь, в «Лас-Вегасе» и не рыпайся, цепляй девок, ставь на «зеро» и закидывайся слизью червя. Потому что подчищать за тобой всё равно поручат Трофиму.
— Лодка готова, — доложили ему. — Ждут только вас.
— Иду, — отозвался Трофим.
И всё же предпочёл ненадолго задержаться. Никуда не денутся, мигом нагоним. А пока у Трофима осталось одно маленькое дельце. Он ещё ни разу не проходил Тёмные шлюзы, как-то не выпадало надобности, но слышал, что некоторые, и не только гребцы, сотрудники полиции тоже, пользуют здесь слизь червя. Типа притупляет ощущение паники, если сирены заголосят, и всё прочее.
Трофим не особо доверял разным суевериям. Не случайно умница, хоть и подозрительный, Новиков убеждён, что большинство слухов распространяют сами гиды, чтобы держать всё под контролем. Трофим с этим и не спорил. Но слизь червя шибко уважал. Она его однозначно встряхивала. Держала в тонусе. Трофим извлёк пузырёк со студенистым содержимым. Драгоценная слизь приобрела красноватый оттенок с явными багровыми паутинками прожилок — самая зрелая, самая дорогая. Трофим не зря ишачил на Дмитров, как раб на галерах, чтобы позволять себе самое лучшее. Он ненадолго уединился в туалетной комнате, сделал аккуратный надрез, и вскоре слизь поступила в кровь…
Через несколько минут бодрый и всегда подтянутый Трофим был уже на своей лодке.
— Ну, чего пригорюнились? — бросил он своим подчинённым.
Шестеро. С ним — семь. Семеро смелых! И один пулемёт. Трофим чуть не расхохотался. Эти шестеро — те ещё штучки. Бывалые. И за каждым не одно деликатное дельце. Новиков именовал их «парнями для деликатных поручений». Хотя Трофим предпочитал называть вещи своими именами. Мокрое дельце — оно и есть мокрое. Как при эвакуации Вербилок. Официально глава полиции приказал забрать всех. Но всем места не хватило. Да и времени тоже.