Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Джавахишвили Михаил Саввич

Гришка и Квачи едва успевали отвечать на поклоны.

Вооруженный до зубов Джалил сверкал глазами и ворчал:

— Вах-вах-вах! Есили весь этот чалавек к падишах пойдет, ло­шадь не хватит!

В ландо и автомобилях с золочеными гербами расселись минист­ры, сенаторы и придворные.

Гришка плюнул на автомобиль:

— Фу, бесовская штука! Чертов кусов! В жисть не сяду туда! Эй ты, попугайчик, давай сюда хфайтон!

Сели, откинулись на подушки, и под топот копыт, покатили ко дворцу.

На широкой мраморной лестнице у входа толпятся

придворные: кавалергарды, камер-юнкеры, камер-пажи, камергеры, шталмейсте­ры.

Комендант дворца генерал Воейков выслушивает тихие указа­ния министра двора и отдает соответствующие распоряжения.

Гришка и Квачи вошли во дворец.

Квачи окинул взглядом огромный зал, и в глазах у него запест­рело: хрусталь, бронза, мрамор, золото, серебро, шелка, гобелены, картины и скульптуры — все влекло взор и восхищало.

Вельможи в расшитых золотом мундирах стояли, как изваяния. Эти живые статуи с лентами через плечо сверкали крестами и звез­дами из драгоценных камней.

При виде Гришки головы их низко склонялись, на лицах отпеча­тывались улыбки, после чего они опять каменели и оледеневали.

Тут каждому отведено его место, и все-таки каждый стремится высунуться хоть на пядь, чтобы себя показать, да и на других гля­нуть свысока.

— Што, Аполончик, небось ндравится? Глаза лупаешь? Ничаво, держись за мине, вывезу! — подбодрил Гришка смущенного Квачи.

Открылась одна из дверей.

— Их величества государь-император и государыня-императрица!

Гвардейская стража обнажила шпаги, военные, отдавая честь, вскинули руку к виску, остальные склонились в низком поклоне.

В дверях показались царь с царицей и наследник: посередине шел царь, слева от него шествовала царица, справа вели малолетнего царевича Алексея, за которым следовал воспитатель—дядька матрос Деревенько. Царская чета была одета скромно, что чрезвычайно по­разило Квачи. Все трое, улыбаясь, раскланивались.

Вдруг случилось нечто непонятное: откуда-то повыскакивали юродивые и убогие калеки в лохмотьях — горбатые, кривые, колче­ногие и, кривляясь, визжа, неся бред и околесицу, бросились за госу­дарем и государыней.

Гришка шепнул:

— А, юродивые, блаженные черти! Опережать хотят? Нет, шаг лишь! Аполончик, при за мной! Да не зевай! Чего рот-то разинул?

И в ту же минуту сорвался с места и потащил за собой Квачи.

Царь с царицею остановились и, согласно старинному обычаю, низко поклонились всем этим божьим людям — немым, юродивым, шутам и блаженным. Затем улыбнулись им и обласкали.

Окаменевшие живые статуи умильно улыбались, хотя многие из них ненавидели и этот древний обряд и этих убогих, отнимавших у них минуты общения с их величествами.

Церемонемейстер знал свое дело: как только государь с госуда­рыней удалились, он, с улыбкой раскинув руки, остановил юродивых и оттеснил к выходу. Гришке же и Квачи почтительно поклонился и открыл перед ними золоченую дверь.

Гришка схватил Квачи за руку и втащил в ту самую комнату, где скрылась царская семья.

— Святой отец!

— Мои миленькаи! Мама! Папа! Алеша!

Обнялись крепко-крепко и долго лобзали друг друга.

— Вот миленькаи-то возрадовали мине и Боха! Как ездили-то? А мама здорова, Алеша тоже. А ты, Николаша, маленько того!.. Дай Бох! Дай-то Бох!.. А я вот маво хранителя и спасителя князя Аполончика привез показать. Ха-арош, о-о, как хорош! А как молится- то круто, как молится-то прытко! Его надоти ласкать, миленькаи, так хочу я! Да, я! Да! — потом обернулся к наследнику:— Алеша, подь до миня! — посадил царевича на колено, обнял и пощекотал, посмеялся и рассмешил.

Государь и государыня подали Квачи руку и горячо поблагода­рили за спасение святого Григория.

Квачи почтительнейше поцеловал обоим руку.

Николай улыбался так, словно испытывал неловкость.

— Ваша фамилия, князь?

Квачи собрался с духом:

— Квачантирадзе, государь!

— Что происходит на Кавказе?

— Была большая смута, государь. И среди нас появились послан­цы нечистой силы. Но мы, твои верноподданные, не устрашились, сразились с ними и одолели...

И Квачи описал государю и государыне свои деяния: и про бом­бу, и про обстрел, и про отравление, но — благодаренье Всевышне­му! — провидение сохранило ему жизнь, дабы еще раз испытать на преданность престолу и России.

— Вот и вчера провидение послало вам новое испытание!..

— Да, государь. Я готов каждый день доказывать мою предан­ность.

— Спасибо, князь, спасибо! Не забуду вашей службы. А теперь, скажите: как вы полагаете, Кавказ уже успокоился?

— Не совсем, но... Не извольте беспокоиться, государь! Нас мно­го на святой Руси, преданных вам и единому Господу. Крепко обо­притесь на наши плечи, они сильны и выносливы. Мы пойдем все вперед и вперед, легко и радостно неся престол на своих плечах!

Осунувшийся, хмурый и печальный царь обнял Квачи, уронил слезу ему на грудь, и не одну, и, чтобы укрепить свое робкое серд­це, проникновенно повторял:

— Спасибо, князь, спасибо!.. Хорошенько оберегайте нашего святого отца! И будьте осторожны, князь, у нас много врагов...

— Я же сказал, Николаша, что его надоть обласкать,— вмешался Гришка.— Верни Аполончику княжеское звание, Николаша. Сам только что Аполончика князем назвал. А слово царя — закон.

Николай покраснел.

Квачи поспешил успокоить его:

— Государь! Княжеский титул Квачантирадзе получили еще в седьмом веке. В восьмом веке мой предок был главнокомандующим грузинского воинства. С тех пор у грузинских царей четырнадцать Квачантирадзе были советниками и католикосами. В восемнадцатом веке турки разрушили нашу крепость и замок. Сравняли с землей и сожгли. Тогда же пропали фамильные архивы со старинными цар­скими грамотами и регалиями. Весь Кавказ знает, что мы родовитые князья, потому мы и не стали хлопотать о гербах и бумагах. Дворян­ское звание оставалось при нас, а большего и не надо, чтобы с честью служить Вашему Величеству...