Канатная плясунья
Шрифт:
Мадам де Шаньи была растрогана рассказом Доротеи, нежно гладившей Монфокона по голове.
— Вы поступили очень хорошо, — сказала она. — Но откуда достали вы средства прокормить ваших малышей?
— О, мы были богаты.
— Богаты?
— Да, благодаря капитану. Полковой командир оставил ему перед отъездом две тысячи франков. На них мы купили фургон и старую лошадь. Так был основан «Цирк Доротеи».
— Кто же научил вас вашему тяжелому ремеслу?
— Старый американский солдат, бывший клоун. Он нас выдрессировал и обучил всем приемам. А потом — у меня наследственность. Ходить по канату я умею с детства. Одним словом, мы пустились
— А в порядке ли у вас документы относительно самого цирка? — спросил бригадир, чувствуя в душе симпатию к сердобольной директрисе. — Имеете ли вы право давать представления? Есть ли у вас профессиональная карточка?
— Есть.
— Кем выдана?
— Префектурой Шалони, главного города того департамента, где я родилась.
— Покажите!
Доротея смутилась, запнулась на мгновение, взглянув на графа и графиню. Она сама просила их присутствовать на допросе, но сейчас раскаивалась в этом.
— Может быть, нам лучше уйти? — деликатно спросила графиня.
— Нет-нет, напротив. Я хочу, чтобы вы знали все.
— И мы тоже? — спросил Дювернуа.
— Да, и вы, — ответила с улыбкой Доротея. — Я хочу, чтобы вы знали одно обстоятельство. О, ничего особенного, но все же…
Она вынула из конверта старую, истрепанную карточку и протянула ее бригадиру. Бригадир внимательно прочел документ и сказал тоном человека, которому зубов не заговоришь:
— Но это тоже ненастоящая фамилия. Опять нечто вроде боевых кличек ваших мальчиков.
— Нет, это моя полная настоящая фамилия.
— Ладно-ладно, вы мне очков не втирайте.
— Пожалуйста. Если вы не верите, вот моя метрика с печатью общины Аргонь.
Граф де Шаньи заинтересовался:
— Как, вы жительница Аргони?
— То есть уроженка. Теперь Аргонь не существует. После войны там не осталось камня на камне.
— Да, я знаю. Там был у нас родственник.
— Быть может, Жан д'Аргонь? — спросила Доротея.
— Да, — слегка удивился граф. — Он умер от ран в Шартрском госпитале. Лейтенант князь Жан д'Аргонь. Разве вы его знали?
— Знала.
— Да? И встречались с ним?
— Еще бы.
— Часто?
— Как могут встречаться близкие люди.
— Вы?! Вы были с ним близки?
Доротея чуть заметно улыбнулась.
— Очень. Это мой покойный отец.
— Ваш отец. Жан д'Аргонь! Да что вы говорите! Не может быть! Позвольте… дочь Жана, сколько помнится, звали Иолантой, а не Доротеей.
— Иоланта-Изабелла-Доротея.
Граф вырвал из рук бригадира бумагу и громко прочел:
— Иоланта-Изабелла-Доротея, княжна д'Аргонь…
— Графиня Мореско, баронесса д'Эстрэ-Богреваль и так далее, — договорила со смехом Доротея.
Граф схватил ее метрику и, все более конфузясь, прочел ее вслух, отчеканивая каждое слово:
— Иоланта-Изабелла-Доротея, княжна д'Аргонь родилась в Аргони в 1900 году, 14 октября. Законная дочь Жана Мореско, князя д'Аргонь и его законной жены, Жесси Варен.
Сомнений больше не было. Документы Доротеи были бесспорны. И манеры, и поведение Доротеи — все становилось понятным.
— Боже мой, неужто вы — та маленькая Иоланта, о которой так много рассказывал нам Жан д'Аргонь? — повторяла взволнованная графиня.
— Папа меня очень любил, — вздохнула Доротея. — Мы не могли жить все время вместе, но от этого моя любовь была только горячее.
— Да,
Доротея достала две фотографических карточки.
— Вот его портрет. Узнаете?
— Конечно. Как не узнать. А кто это дама?
— Это покойная мать. Она умерла давно-давно. Папа очень ее любил.
— О да, я знаю. Кажется, она была артисткой? Вы мне расскажете все, не правда ли, и вашу жизнь, и все горести… А теперь скажите, как вы попали в Роборэй.
Доротея рассказала, как увидела на столбе слово «Роборэй», как повторял это слово ее умирающий отец.
Но беседу ее с графиней прервал граф Октав.
V. Смерть князя д'Аргоня
Октав де Шаньи был довольно заурядным человеком. Но он был честолюбив и умел пользоваться преимуществами своего титула и фамилии. Всякое событие своей жизни он старался обставить как можно торжественнее, чтобы выдвинуть себя на первый план. Посоветовавшись для приличия со своими кузенами и даже не выслушав их ответов, он с надменностью вельможи отпустил бригадира, отослал Кантэна и мальчиков в парк, тщательно запер за ними двери, попросил дам сесть и зашагал взад и вперед, напряженно думая о чем-то.
Доротея была довольна. Она победила, добилась своего, и сейчас ее посвятят в тайну, которую она так мечтала узнать. Мадам де Шаньи ласково жала ей руку, Рауль смотрел на нее как старый преданный друг. Все было прекрасно. Оставался, правда, Эстрейхер, не спускавший с Доротеи злого, враждебного взгляда. Но Доротея старалась не думать об опасности, которая могла ежесекундно обрушиться на ее голову.
— Мадемуазель, — торжественно начал граф де Шаньи. — Нам, то есть мне и моим кузенам, необходимо посвятить вас в одно дело, о котором знал ваш отец и в котором он должен был участвовать. Скажу больше: мы знаем, что он сам хотел вовлечь вас в это дело.
Граф остановился, довольный началом своей речи. В подобных случаях он всегда говорил высокопарно, тщательно округляя фразы и выбирая слова.
— Мой отец, граф Франсуа де Шаньи, — продолжал он, — мой дед, Доминик де Шаньи, и мой прадед, Гаспар де Шаньи, — все были уверены в том, что у них в доме, так сказать под рукой, скрыты огромные сокровища. И каждый из них думал, что ему суждено отыскать эти сокровища. Эта надежда была тем обольстительнее, что со времени великой революции дела графов де Шаньи стали запутываться. Ни отец, ни дед, ни прадед не могли точно ответить на вопрос, на чем, собственно, покоятся их радужные надежды. Никаких документов и указаний у них не было. Все основывалось на каких-то смутных семейных преданиях, а в этих преданиях ничего не говорилось ни о месте, где хранится сокровище, ни какого оно характера. Зато все эти предания неразрывно связаны с именем замка Роборэй. Предания эти, по-видимому, не особенно древни, потому что замок раньше назывался просто Шаньи и только в царствование Людовика XVI был переименован в Шаньи-Роборэй. Связано ли это переименование с преданиями о кладе и вообще чем оно вызвано, мы не знаем. Так или иначе, к началу германской войны я решил его отремонтировать и даже думал здесь поселиться, хотя мой брак с мадам де Шаньи позволил мне не так уж рьяно искать зарытые сокровища.