Канцтовары Цубаки
Шрифт:
От: Амэмии Хатоко
Бабуля…
Как жаль, что я так и не успела обратиться к тебе этим словом.
Хотя в глубине души мне часто хотелось назвать тебя именно так.
Каждой весной я ходила смотреть на цветущие сакуры в храме Данкадзура.
Знаю, что даже в дни наших самых тяжелых размолвок ты продолжала выращивать эти прекрасные деревья и
О чем же я думала тогда?
Может, о том, почему я никак не могу протянуть руку и коснуться тебя, шагающей всегда на какой-то шажок впереди?
Но ведь и ты ощущала ко мне то же самое, верно? В этом мы с тобой действительно одной крови.
Ты написала столько писем в Италию своей подруге!
В тех письмах речь постоянно шла обо мне.
Но главное — в тех письмах была Ты, Которой Я Никогда Не Знала.
Сколько я тебя помню, ты всегда заботилась прежде всего обо мне. Даже когда корчилась от обиды или выла от неизбывной тоски.
Я же почему-то считала, что ты на это в принципе неспособна.
Как же я ошибалась!
И ты снова корчилась от обиды и выла от безысходной тоски.
Откуда же мне было знать, что под маской Наставницы в тебе скрывается такая же, как и я, — та, что сражается за свои убеждения насмерть, но в душе остается робкой и полной сомнений?
В последнее время я часто вспоминаю вкус карамели, которую ты делала для меня из вареной сгущенки. Как всегда, этот вкус очень умиротворяет меня и приводит нервы в порядок.
Когда ты попала в больницу, то все время ждала, когда я приду, не правда ли?
А я ведь была просто уверена, что ты и видеть меня не захочешь!
В день, когда ты больше не могла пошевелиться, стояла зима.
Тетушка Сусико позвонила мне, и я тут же помчалась на вокзал.
Но вдруг испугалась твоего гнева так, что не смогла сделать больше ни шагу…
Прекрасно понимаю, что все это слабые отговорки.
Но я никак не могла поверить, что где-то может быть мир, в котором нет тебя.
Я даже не хотела признать, что однажды ты можешь умереть.
Но теперь это все оборачивается для меня настоящей мукой.
Как теперь жаль, что я не была на кремации и не держала в погребальных палочках твоего благородного праха.
Возможно,
Прости.
Чтобы сообщить тебе это, я и пишу письмо.
В Камакуре скоро зацветут твои любимые гортензии.
Благодаря тебе я узнала, что у гортензий прекрасны не только сами цветы. Никогда не любила увядших гортензий, но если приглядеться, в них прекрасно все — и листья, и ветки, и корешки…
Именно поэтому мне очень хотелось бы верить, что в нашей с тобой вселенной — мире, где ты обязательно есть, — ни одно время года не пропадает бесцельно.
В этом мне очень помог Морикагэ-сан. Это он подсказал мне способ вернуться в мир, из которого я убежала и не могу найти дорогу обратно.
Дети.
Кто знает? Возможно, я повторю твой путь и буду воспитывать ребенка, которого не рожала?
Дворик храма Кофуку-дзи все так же прекрасен — глаз не оторвать.
А ведь это ты принесла меня туда впервые! Принесла на закорках, еще когда я толком не умела ходить. Поверишь ли, я часто вспоминаю тепло твоей спины в те далекие годы. И всякий раз не могу сдержать слез.
Спасибо.
Еще одно слово — в список тех, что я так и не сказала тебе.
Ты часто повторяла:
«Знаки — это жизнь».
Понимаю, в моих каракулях ты всегда найдешь что поправить.
Но все-таки это мои каракули.
Которыми я все-таки написала это письмо.
Передавай привет тетушке Сусико.
Будьте счастливы в вашем раю,
наблюдая за нами.
Постскриптум:
Я теперь тоже заведую писчей конторой.
И тоже буду строить на этом жизнь.
Пам-м! — откладываю в сторону ручку.
Шух-х! — откатывается волною отлив.
Из моего тела будто выжали все силы до капли.
Оставив письмо распластанным на столе, я двинулась к дивану походкой лунатика. Сон сразил меня моментально.
Во сне я стояла на мосту.
Наставница рядом. Даже не видя ее лица, можно чуять ее присутствие.