Кандидат
Шрифт:
— Рихард, ты умеешь чувствовать планеты?
— Как каждый из нас. Иначе, наверное, не пошёл бы служить к СПК.
— Девяносто процентов человечества вполне может подолгу оставаться вне обитаемых миров, но всё равно стремится обратно, неосознанно борясь с подбирающимся чувством одиночества. Из оставшихся десяти процентов большинство обладают пониженной чувствительностью к Песне Глубин, они самодостаточны в Галактике, им открыт путь наружу, они ничего не теряют, и потому почти ничего не находят, возвращаясь. И только небольшая часть таких, как мы… — тут Рэд запнулся. Какие «мы»… хотя, да, между ними было больше общего, чем он иногда предпочитал себя убеждать. Он был
— Таких, кто чувствует окружающий его мир и может служить не просто исполнителем и разведчиком, но резонатором, благодаря которому Совет Вечных узнает нечто для него новое. Вот истинный, главный критерий отбора в СПК, и многие оперативники слишком поздно осознают, что они здесь лишние.
— К чему ты ведёшь?
— Это живой мир, Рихард. Я понял это с первого мгновения. Здесь есть что-то, делающее его живым. Ты видел с десяток Потерянных миров, полных безумия, но хоть один из них был живым?
Взгляд Рихарда был тёмен и непроницаем. Они продолжали устраивать лагерь, но разговор на долгие минуты прервался тишиной.
— Предположим. Мы все, если угодно, чего-то ищем. Но как из всего этого следует…
— Я принял её за другую. За ту, которой больше нет. Почему со мной такое могло случиться?
— Тебе что-то напомнило здесь Пентарру, какой она была раньше. Ты сказал — живой мир?
Рэд не афишировал, но и не скрывал своего происхождения. По Галактике были раскиданы сотни миллионов людей с именем, заканчивающимся на Иль Пентарра, большинство из них улетели из родного мира многими годами раньше, некоторые счастливчики отправились в путь за считанные часы до нападения, прежде чем была объявлена тревога и остановлены вылеты регулярного транспорта, ещё горстка несчастных защитников их мира осталась невредимой на Базе, в глубоких недрах подземных коммуникаций и оборонных комплексов. Но знать, что Рэд был единственным выжившим на поверхности, было положено лишь десятку людей в Галактике.
— Да, Рихард. И теперь я знаю, эта девушка, Исили, непременно приведёт нас непосредственно к главной загадке этой планеты.
— Но ты не уверен.
— В чём тут можно быть уверенным. Я знаю одно, даже если я прав, скорее всего, меня теперь спишут. И ребят тоже.
В этом был своего рода пароль. Два взгляда упёрлись друг в друга, не желая уступать. Теперь каждый знал, что другой знает, что тот что-то задумал.
— И что ты намерен предпринять?
— Пока — ничего. Подробный отчёт на Старой Базе ждут только через двое суток, гости на связь ещё не выходили, время ждёт. Но врать я не хочу, Рихард. Я сорвался, и даже если я окажусь прав, мне больше нечего делать в оперативниках СПК. А штабист из меня, сам знаешь.
Рихард молча отошёл в сторону, заканчивая разговор. Всё, что необходимо, он выяснил.
Рэд глядел в разведённый огонь и снова возвращался к самому себе. Можно рассказать Рихарду удобную, простую версию, но как быть с собой. Что было причиной его неуверенности? Казалось, он накрепко запер всё былое в собственном прошлом, покинув систему Штаа. Всё было гораздо сложнее. Причины происходящего — в нём самом, и его отношениях с этой планетой.
Время шло, Вирин уже часа три как скрылся за горизонтом, в безоблачном небе царил подслеповатый ущербный Глаз, разливая вокруг потоки серебристого света. Кругом укрытого в камнях костра было тихо, даже ночные серенады местных птиц и насекомых не нарушали тихого спокойствия. Звуки эти, тени скрадывающих добычу стремительных зверей, мельканье в небесах силуэтов, шелест
Рихард снова скрылся во мгле, но оставалась неуверенность в собственных поступках, было желание повернуться, смотреть в эти замершие на язычках пламени глаза. Смотреть и теряться в них — неудержимое желание корёжило внутри него что-то давно застывшее, заскорузлое, источающее смрад и затхлость.
В тот день они вместе решили везти Исили к её родным, на север. Да что там лукавить, он сам и решил, заранее изготовившись применить для убеждения товарищей весь свой авторитет лидера манипула, заранее планируя длительные разбирательства с начальством на Старой Базе, готовил аргументы, контраргументы… не пригодилось.
Юля вышла из комнаты, где лежала в слезах Исили, обтёрла чуть дрожащие руки о полотенце и тут же встала на сторону Рэда:
— Мерз-зко… А ведь мы и правда можем ей помочь. Рэд, ты хотел полноценного внедрения в среду?
Далее всё утряслось самой собой. Они подождали прибытия Рихарда, доставившего им с «Сандорикса» всё необходимое, провели «воспитательную беседу» с охранниками бывшего хозяина Исили, которому не хватило ума спрятаться подальше, и уж точно — хотя бы не лезть к Рэду с невнятными претензиями финансового толка. Тогда Рэд впервые с удивлением почувствовал, что был бы рад, если бы тот загнулся. Сволочь оказалась живуча.
Они попрощались, разделившись, как и договаривались. на две группы. В настоящий момент Юля и Джон, регулярно выходя на связь, двигались с колонной Договорного полка наместника Великой Стабильности, их путь лежал в самое сердце южной половины материка Истар. Рэд же с Рихардом вдоль гор неспешно пробирались на север. Разумеется, за ними тенью следовала Исили.
Рэд не мог понять себя, своих ощущений от этого путешествия. Временами казалось, что всё это — обман.
Он остался без товарищей, чьи плечи за долгие годы словно приросли за его спиной, и приходится всё время оборачиваться, пытаясь понять, где же они. Исили для него олицетворяла лишь огромное разочарование — он принял её за человека, которого больше не существовало даже в его воспоминаниях. И теперь решена главная проблема — как решить вопрос с Рихардом, чей холодный профессионализм порой начинал действовать на нервы, будто тот был не таким же, как он, оперативником, а бесстрастным биомехом, которого подсунули ему вместо напарника.
Неправда.
Это он, Рэд, так пытается самого себя разубедить.
Всё было наоборот.
Виртуального общения с друзьями было вполне достаточно, если что, четыре минуты полёта на сверхзвуке и они будут рядом. Рихард же стоил восхищения, его седая голова вызывала в Рэде чувство преклонения перед мастерством и опытом человека, прошедшего многое. Неспешная поездка на лошадях по бескрайним просторам Элдории была напоена ароматом листвы, светом Вирина, пением птиц.
А Исили не была разочарованием.
Конечно же, она была не той, кем он её вымыслил, впервые увидав, но… она сама, своей грустной молчаливостью, своей скованностью движений, затаённой тоской, предстала перед ним совсем другим, но от этого не менее замечательным человеком.
Она была изломана, у неё горбились от груза пережитого плечи, ей не хватало улыбки на осунувшемся лице, но в ней, может быть, впервые за долгие годы, Рэд увидел личность, способную искренне сопереживать другим всей бездонной душой, и это покорило его навсегда.