Кандидат
Шрифт:
Что будем делать?
Старый план никуда не годится, мы никак не успеваем так глубоко проникнуть в их сеть. Нужны коды, нужны люди. Даже если мы сразу найдём слабину в их СБ, нужно время на проработку.
Человек-тень в ярости рубанул воздух армированной перчаткой, словно путаясь самому себе доказать, что ещё не поздно.
Где Первый?
Остался на месте. Я сейчас прорываюсь наружу и ищу связь со штабом. реал-капитан будет счастлив, наконец-то им найдётся работа.
Хорошо. Пусть думают. Если успеют. В таком случае я сейчас выдвигаюсь к Первому, потом к нам присоединяешься ты, по дороге собираем всю инфу, что можем, так?
Если я не появлюсь через… да, через мин сорок две мин, действуйте самостоятельно. Сбросьте маяк, если что, я по крайней мере приду со свежими инструкциями.
В темноте, здесь они работают в абсолютной, беспросветно плотной темноте, на каждом шагу ожидая, что под ногами разверзнется пропасть, и утащит туда не только их троих, не только их товарищей, но весь этот забытый светом мир.
И каждый их план может сорваться в любую секунду, ведь как всегда — слишком мало информации для вводной, слишком мало времени на подготовку рейда, слишком мало сил задействовано в операции. Их личные возможности велики, но не безграничны, а значит рано или поздно найдётся такая задача, с которой они не справятся. Лишь бы не сегодня.
Вспыхнула в пространстве загружаемая курсограмма. Через три охранных периметра она змеёй скользила к пятидесятиэтажной башне в полутора километрах на северо-запад, точнее ныряла к её основанию, замирая в полусотне метров, своим невидимым продолжением указывая куда-то в глубину.
Серебристыми искорками мелькали вдоль основной линии маркеры охранных систем и тактика их обхода, известные коды доступа, пометки рекомендательного толка — на таком-то участке попутно снять спектры с такого-то фидера — их обычная работа тоже не могла ждать, пусть в самой кризисной ситуации. Своевременно полученная информация могла помочь избежать десятка подобных кризисов в будущем. Если бы они заблаговременно замерили со спутника радиационный фон на подходах к комплексу… чего сейчас гадать. Боеголовки уже доставлены.
Значит, с этим нужно что-то делать.
Вторая, мы тебя дождёмся.
Апро, сорр! Только ни минутой дольше, Третий, ни секундой.
И вот она уже стремительно удаляется по той тропе, что проложил сюда человек-тень. И движется она по ней куда грациознее и точней. Ни единого лишнего движения, ни секунды раздумий. Прохождение полосы препятствий всегда было её сильной стороной.
Теперь он. Глыба закованного в непроницаемую ледяную броню яростного пламени нехотя начинала движение, настороженно прощупывая окружающую тьму.
Почему им всегда приходится прятаться?
С каким бы удовольствием он бы одним щелчком пальцев сжёг бы все настороженные вокруг охранные системы, обездвижил бы радары, ослепил сканеры, свёл бы с ума оптоэлектронику. Заставил бы их играть по его правилам, это его подследственным бы пришлось сидеть в кромешной тьме и гадать, что же он для них приготовил.
Но нет, они не могут этого себе позволить, они актёры без главной
Но сегодня всё это слишком долго, даже если те, на кого будут нацелены эти ракеты, сегодня же будут оповещены о провозе боеголовок через буферную зону, они тут же попытаются ударить первыми, лишь бы не оказаться в заложниках у предавшего их Конгломерата. Нужно срочно превратить эти боеголовки в тонны радиоактивного, но уже бесполезного и потому неопасного металла. И сделать это нужно самим, не дожидаясь помощи.
Человек-тень не умел двигаться так грациозно, как его товарищи, его коньком была осторожность, стопроцентная уверенность в результате. Если идеал был недостижим, он выкручивался, изобретал небывалые схемы, но никогда не шёл на компромисс. Его единственным врагом было время, оно сужало пространство для манёвра, оно путало планы, оно сгущало окружающую тьму.
У времени было единственное достоинство — у противников его было ещё меньше.
А значит, этим тоже можно воспользоваться.
Рисуй новые схемы, ползи по коллекторам, кишащим крысами и насекомыми, вдыхай этот смрад, но не сдавайся.
Провоз был реализован в спешке, на свой страх и риск, иначе бы они узнали о его подготовке. Провоз был осуществлён узкой группой посвящённых, рядовые исполнители скорее всего уже остывают где-нибудь у насыпи монорельса, не успев понять, в чём была их ошибка.
Ошибка у исполнителей чужой воли на этой планете всегда одна — в том, что у них не было собственной.
Тьма вас всех побери, почему он так спокоен.
Охрана внешних периметров наверняка даже не переведена на усиленный режим — иначе сюда уже смотрела бы половина планетарной спутниковой группировки, неважно, дружественных сторон, враждебных или нейтральных. Здесь всем правила информация, а внезапное приведение нейтральной промышленной зоны на особое положение никогда не бывает случайным и не проходит незаметным.
Внутренние контуры если и были оповещены о возможных проблемах извне, то не настолько, чтобы человек-тень, даже находясь в самой толще охранных систем, заметил бы какое-то особое усиление внимания по периметрам. Коды не сменились, радары жаждали его видеть ничуть не сильнее обычного, автоматические системы внутренней изоляции он проходил одну за другой, как плазменный нож старую паутину.
Значит, о боеголовках по-прежнему знает лишь несколько человек верхнего звена командования, не из местных, для остальных же это лишь рутинная работа по монтажу шахтного оборудования, и на месте подследственных человек-тень бы обстряпал всё так, будто это не ракеты вовсе, а тектонические сенсоры приповерхностного залегания, технологический шурф даже опытный инженер не сразу отличит от ложемента для пускового кокона, самому же носителю достаточно перед стартом катапультироваться из фальш-оболочки в небеса — длительное хранение в снаряжённом состоянии и автономный старт прямоточных плазменных двигателей для местного технологического уровня не был такой уж запредельной технической задачей.