Кандидат

— Видное? Какой зал?!

— Отбытия, Дворянского класса, конечно же.

— Я здесь же. Только прилетел. Ждите.

— У вас пять минут!

Нинель Кирилловна положила трубку. Боже, подумалось мне, какая же это наивная и устаревшая стратегия — «добейся меня». Что ж, поиграем в романтику? В конце концов, я снова молод, а значит, что я могу себе это позволить.

Правда, я по-прежнему чрезвычайно не люблю в таких ситуациях торопиться, особенно если учесть, что при мне был

багаж. Я вылетел из здания — лил проливной дождь, пробежал мимо подъехавшего такси, обогнул парковку, затем нашёл нужный вход. Разумеется, в этот раз на входе был усиленный досмотр, хотя раньше его не производили.

— Пустите, я спешу к одному человеку.

— Сударь, не спешите. Расстегните сумку… Либо поставьте на ленту рентгеновского аппарата.

На это я потратил драгоценные три-четыре минуты. Сканирование, проверка документов… Затем подъём по эскалатору — и я оказался в зале. Народа утром в понедельник было прилично, но я быстро нашёл, где находится Нинель Кирилловна по высоченному силуэту Альбины, её гувернантки и телохранителя. Они стояли у противоположного выхода из зала, вероятно, уже намереваясь уйти. Расталкивая народ, я бросился к ним.

— Нинель Кирилловна! — я бросил сумки и раскрыл руки для объятия.

Ещё на подлёте буквально кожей ощутил приятное тепло — сработал и «нулевой признак» на весьма мощного сенса, и, пожалуй, загадочные феромоны, которые включают совсем другое восприятие потенциального партнёра. Наши сумки упали вниз. Она на секунду замешкалась. Она обняла меня одной рукой. Её очки съехали, когда я несколько грубо прильнул к её идеальному лицу своей колючей физиономией.

Она всё же закрыла глаза. Но при этом отвернулась от моего поцелуя, который угодил в самый уголок сладких пухленьких губок, и тут же осторожно оттолкнула меня, залепетала:

— Эльдар Матвеевич, что вы… нельзя на людях! Вы мокрый! И вообще… Ох, вы стали сильнее. Я спешу! Объявили посадку. Напишите мне. Или нет. Лучше не пишите. Я сама вам напишу.

Что это было — скромность, попытка сыграть барышню-недотрогу? Я так и не понял. Молчаливая Альбина потянула её за руку, как старшая сестра школьницу. Нинель Кирилловна махнула свободной ладошкой в белой шёлковой перчатке и скрылась из виду. Мокрый и несколько разочарованный, я сел в такси. И чего я за ней бегаю? Сказано же было — не судьба. Две самые идеальные судьбы, двух девушек уже убили люди из Бункера, значит, Нинель Кирилловна — та, что сделает мою жизнь невыносимой.

В общем, я решил выбрать пока что выжидательную позицию и в Санкт-Петербург за своей влюблённостью без сильной на то надобности не рваться.

Надо отдать должное — таксист дождался, хоть и ворчал. Пока мы ехали по «Дворянскому Пути», дождь закончился. Внизу простирались уже знакомые пейзажи, покрытые белым и розовым. Какое же это было приятное и тёплое чувство — возвращение домой. Оно перекрыло все проблемы и неприятности, которые встретились за время пути. По дороге булькнуло сообщение от Аллы:

«чо ты где»

Ответил:

«еду чо»

А прямо следом позвонил Корней Константинович Кучин.

— Ну, что, боец, вернулся? В городе?

— В городе, Корней Константиныч. Сейчас из аэропорта заеду домой, кину вещи, потом сразу в контору.

— А ты не спеши. У тебя после длительной командировки положен выходной, чтобы отоспаться. Хотя, конечно, по факту командировка закончилась в пятницу… Но, в общем, приезжай к вечеру. Заявки на тебя распределять не будем сегодня.

— Чуть не забыл! — хлопнул я себя по лбу. — С днём рождения вас! Здоровья, добра, любви, процветания, и, конечно же, денежных средств!

— Ай, спасибо, дорогой Эльдар Матвеич. Как самый настоящий профессионал меня поздравляешь. Но опоздаешь — получишь штрафную рюмку.

Такси вырулило к родной усадьбе, и я обнаружил, что дорогу преграждает строительная техника — средних размеров кран сгружал через забор с фуры здоровые, толщиной с меня брёвна. Сид суетился рядом, рявкая на рабочих:

— Левее! Твою ж налево! Тут абрикос растёт, затопчешь!

— Это что такое происходит? На какие шиши? Только не говори, что взял кредит.

— О, привет! Наконец-то! Да вот… не поверишь! Сосед проходил наш. Голицын, Леонард Эрнестович. Говорит — заказал баню для своего коллеги, а ему не подошла под участок, спрашивает — не надо вам сгрузить? Я спрашиваю — сколько? Он — для Эльдара Матвеича, говорит — даром. Только собирайте сами. Ну, я и согласился.

— А рабочие откуда?

— А рабочих — за свой счёт… Десять рублей попросили. Обещают к вечеру собрать. Мне надо до вечера, вечером Софью в ресторацию веду. Обещал.

— Ну… Хорошо. Давай из своих.

— Давай! Слушай, тут ещё веселуха такая. У нас тут гость приехал. У меня в халупе сидит.

— Что за гость?

— А ты иди-иди. Лучше сам посмотри.

— Ух, интриган! Скажи хоть, церемониально одеваться, или как?

— Ну, можно и не парадно. Чай не дворянин.

Сперва я зашёл в свой домик и кинул вещи. Дом сиял чистотой, в холодильнике были готовые обеды. Переодевшись во вмеру домашнее, вмеру парадное, направился в домик Сида.

Как только я вошёл, незнакомец вскочил из-за стола, где он доедал какой-то дешёвый быстросуп. Это был худой смуглый азиат неопределённого возраста, похожий не то на смуглого китайца, не то на монголоидного индуса. С лысиной, короткой бородкой, одет был в светлый помятый пиджак, который тут же спешно застегнул и поправил. Ему можно было дать и сорок, и пятьдесят, и шестьдесят лет. Пахло от него весьма характерно для путешественника, который провёл в перелётах и пересадках в тропических странах несколько суток.

И тут я с лёгким ужасом для себя понял, кто это. Это был тёзка светлейшего князя Голицына-старшего, мой крепостной, тот самый учитель математики с Лусона. В его глазах отразился испуг, а позже он резко поклонился до самого пола, картинно взмахнув рукой и произнеся с диким акцентом:

— Здравствуй, барин.

— Не стоит. Эрнест… Рам… Рамович? Простите, забыл отчество.

— Эрнесто, сын Рамосов, прибыл к вас. Иметь удовольствие лицезреть лик барина.

— Эм… Я рад, конечно. Но нафига? Зачем вы приехали с Филиппин?