Каникулы на халяву или реалити-шоу для Дурака
Шрифт:
– Мы странницы Чук и Гек, - продолжала она, - мы идем из Слонопотамии в Кению, сами не знаем, зачем… Вроде бы, за алмазами.
– О, Исида, - взвизгнула Гек, тоненьким голоском, - Чук, когда ты запомнишь, что из Месопотамии мы идем в страну Пунт за драгоценными камнями. Но так как ночь застала нас в славном городе Уасет, то мы пришли в храм просить у почтенной Неферхатор ночлега.
После окончания речи Гек так глянула на сестренку, что если та и хотела чего-то добавить, то уже передумала. Судя по всему, старшую ждала нехилая взбучка от младшей, останься они наедине.
Неферхатор
К жрице вышли две девушки. Они просто гуляли по храму и решили посидеть в саду на ночь глядя. Та, что была повыше, в красном наряде жрицы, накинула на плечи белую полупрозрачную материю. А низенькая, блондинка в роскошном белом платье, всё время озиралась, будто она недавно в этом храме и многого еще не рассмотрела.
– О, милые мои, Майати, Маш-шу, - повернулась Неферхатор к послушницам, - познакомьтесь, это странницы из Месопотамии, Чук и Гек, или Гек и Чук, я не запомнила.
– Мы сами иногда свои имена путаем, правда, Чук?
– рассмеялась… Чук.
– Я Гек, а Чук - это ты!
Ну, настоящие сестры, ничего не скажешь, ссорятся, когда на них все смотрят.
Майати, та, что была с накидкой, поклонилась гостьям, и раздался чудесный звон от ее сережек, а Маш-шу отвернулась, закрыв лицо руками. Неферхатор с посушницей удивленно посмотрели на то, как девушка, скорчившись, села на корточки у стенки. Плечи её нервно тряслись.
– Что с тобой?
– спросила Майати, подойдя к ней сзади и положив руку ей на плечо.
– Ничего смешного не вижу.
– Точно, - вмиг став серьезной, сказала московская студентка.
Интонации ее новой знакомой всегда были грубыми. Маша встала и хотела убежать, но ее спутница прищелкнула пальцами, и девушка остановилась.
– Неферхатор, - властным голосом сказала жрица, - странная она какая-то, да истеричная.
Чук и Гек переглянулись и подмигнули друг другу.
– Майати, милая моя, проводи наших гостей в покои, накорми ужином, и пусть отдыхают до утра.
В знак согласия она поклонилась и вышла вперед к гостьям. Девушка по имени Чук отшатнулась, стиснув зубы, увидев свою провожатую, как будто они раньше встречались. Майати тоже не отводила глаз от лица таинственной странницы из Месопотамии по тем же причинам.
– Пошли, бродяги!
– скомандовала молоденькая жрица, и странницы последовали за ней, пожелав доброй ночи оставшейся стоять у входа Неферхатор.
Майати шла так быстро, что уставшие вскоре странницы чуть ли не бежали за ней, поднимая полы своих балахонов. Странно еще, как девушка в узком платье, могла так быстро передвигаться. Маша замыкала процессию.
– Ты чего не дала мне спросить про золотой унитаз?
– укоризненно шепнула Чук сестре.
Гек лишь бросила очередной укоризненный взгляд в ее сторону. Ну когда настанет тот прекрасный день, и эта Чук перестанет нести всякую ахинею.
– При личной беседе скажу, - буркнула младшенькая, - без свидетелей.
– А что такое золотой унитаз?
– развеселилась казавшаяся с первого взгляда неприветливой Майати.
И тут Чук расцвела! Ну хоть одна родственная душа!!!
– Это же главный артефакт вашего храма!
– по-детски удивилась она.
Майати ехидно улыбнулась. Нет, она еще не поняла, как искусно девушка ее разводила. После этого жрица начала увлеченно спрашивать о размерах таинственного артефакта, и неугомонная Чук до такой степени воодушевилась, что поведала древней жрице чуть ли не лекцию по сантехнике 'Унитазы и их применение в быту'. Странница даже похвасталась, что она - сын настоящего сантехника! Майати подозрительно хихикнула в ответ на это заявление, но не стала спрашивать, почему именно сын, а не дочь. Больше всего жрице понравилось то, что артефакт довольно массивен, если его сделать из золота, а значит, очень ценен. Дошло до того, что она наивно пообещала уладить всё с Неферхатор, и к их с Гек возвращению из Пунта соорудить в храме золотой унитаз в честь странниц из далекой Месопотамии.
Щеки Чук горели, глаза ее бешено смотрели то на симпатичное лицо Майати, на прищуренные красные глаза, то на обнаженные груди прекрасной жрицы, прикрытые лишь прозрачной накидкой, а руки, не слушаясь разума, потянулись было к бедрам жрицы, но Гек ударила по сестричкиному правому запястью, и вся похоть у той прошла.
Младшая вовсе не была рада такому повороту дел и подобному настрою Чук. Она то и дело дергала сестру за балахон, чтобы та остановилась, но коли муза посетила, тут нет преград. Изредка Гек оглядывалась на идущую за ней Машу, но новоиспеченная жрица лишь отворачивалась, краснея.
– Давайте пройдем в зал жертвоприношений и посмотрим, где можно будет поставить ваш замечательный артефакт, - предложила Майати.
Чук и Гек взглядами истинных туристок окинули большой зал, освещенный дюжиной факелов. Посреди располагался жертвенник, забрызганный кровью животныъх
– Эх, фотик дома забыла, - вздохнула старшенькая, но ее никто не слушал.
– Маш-шу, - чуть слышно шепнула Майати, и ее подруга подняла голову.
Жрица пристально посмотрела ей в глаза и, улыбнувшись уголками губ, сказала:
– Потренируемся?
Странницы встали как вкопанные, и Майати переключила внимание на них. Чук заметила как недобрая искорка проскочила в глазах жрицы, после чего, странница слышала лишь тихий шепот девушки: 'Не двигайтесь'. Даже посмотреть искоса на Гек не хотелось. 'Убей их, Маш-шу!' - инстинкт самосохранения не работал, даже когда Чук понимала, что сейчас ее проткнут чем-то острым, и на этом жизнь ее закончится. Ее околдовали, и она ничего не могла с этим поделать.
Прошла секунда, другая, третья… но ее не убили. Она все еще стояла и, словно кукла, глядела на жертвенник, рядом с которым стояла Майати. Вдруг она услышала девчачий визг, и… подсечка. Или наоборот: подсечка, а потом визг.