Каникулы Рейчел

Кейс Мариан

– Да он был здесь! – воскликнул Дон, и его выпученные глаза едва не вылезли из орбит. – Здесь, у нас!

– Правда? – пробормотала я, и у меня в сердце слегка трепыхнулась надежда. – И как он?

Послышался одобрительный гул.

– Отличный парень, – сказал Майк.

– Достойный человек, – подтвердил Сталин.

– И волосы отличные, – добавил Кларенс.

– Очень тесные брюки: каждый прыщик видно, – поделился Джон Джоуи.

– Да уж, слишком тесные: если не образумится, не видать

ему детей, – прыснул Питер.

Однако, если верить бульварной прессе, у Снортера по этой части проблем не было: благодаря его чрезмерной половой активности уже нескольким женщинам удалось привести его к венцу.

– А где его… э-э… поселили? – Я старалась вести себя дипломатично.

И все-таки было трудно поверить в то, что он тоже жил в одной из этих обшарпанных спален. Снортер обычно останавливался в первоклассных отелях.

– С нами, разумеется, – сказал Майк. – Его кровать стояла между кроватью Кристи и моей.

«Ага! – подумала я. – Значит, все-таки иногда знаменитости попадают в Клойстерс». Но почему-то это открытие не вызвало у меня большой радости. Ведь я жила под дамокловым мечом в ожидании обнародования отзыва.

И все же от трех «Фьюзов» мне немного полегчало.

31

Когда на следующее утро я узнала, что на манеже снова Джон Джоуи, у меня от радости чуть не случилась истерика.

Джозефина тут же обрушилась на него:

– В прошлую пятницу мы начали говорить о вашей личной и сексуальной жизни, – сказала она. – Может быть, вы с тех пор поразмышляли об этом?

Он пожал плечами. Ничего другого я и не ожидала.

– Если смотреть со стороны, ваша жизнь представляется очень одинокой. Вы согласны?

– Пожалуй, – послушно пробормотал он.

– Почему вы не женились? – спросила она, как уже спрашивала в пятницу.

Он выглядел растерянным, как будто не знал ответа.

– Ну, знаете… может быть, мне не попалась та самая женщина? – храбро ответил он.

– Думаете, из-за этого? – спросила она с усмешкой.

Он беспомощно уронил руки.

– Нуда, наверно…

– А я так не думаю. Джон Джоуи, – возразила Джозефина. – Итак, в прошлую пятницу я спросила вас, не девственник ли вы. Вы готовы ответить?

Он рассматривал свои ботинки, не осмеливаясь даже выглянуть из-под своих кустистых бровей.

Было совершенно ясно, что здесь Джозефине не видать такого легкого успеха, как вчера с Нейлом. Я вообще сомневалась, что у Джона Джоуи могут быть какие-нибудь тайны. И напрасно.

– Расскажите нам о своем детстве, – жизнерадостно предложила Джозефина.

«О господи, – подумала я, – нельзя же все время действовать по одной и той же схеме!» У Джона Джоуи был совершенно бесстрастный вид.

– Каким

был ваш отец? – спросила она.

– А-а, да он давно уже в ящик сыграл…

– Расскажите, что помните, – твердо велела Джозефина. – Как он выглядел?

– Здоровый мужчина, – медленно произнес Джон Джоуи. – Высоченный, как шкаф. Мог бычка снести под мышкой.

– Какие ваши самые ранние воспоминания о нем?

Джон Джоуи думал долго и напряженно, вглядываясь в далекое прошлое. Я даже удивилась, когда он наконец все-таки заговорил:

– Я был совсем пацан… года три-четыре, – сказал он. – Кажется, это было в сентябре. Пахло сеном. Оно стояло в поле в таких маленьких стожках. Я валял дурака, дразнил свинью, размахивал палкой у нее перед носом.

Я с удивлением слушала это лирическое описание из уст Джона Джоуи. Кто бы мог подумать, что он способен выдать связный текст?

– И мне зашло в голову слегка шмякнуть ее этой палкой. Ну, я так и сделал, но не рассчитал, да и вышиб их нее дух…

Кто бы мог подумать, что этот немощный старик способен убить свинью?

– А Пи Джей разорался, как баба: «Ты убил свинью, я все папе скажу…»

– Кто это – Пи Джей? – спросила Джозефина.

– Брат.

– Вы испугались?

– Должно быть. Думаю, я знал, что свиней убивать не следует. Но папа подошел, посмотрел на все это дело да как засмеется! И говорит: «Вот это да! Это не всякому мужику под силу – свинью убить!»

– Значит, ваш отец не рассердился?

– Нет, ни капли. Он мною гордился.

– И вам это понравилось?

– Ну да. Это было здорово.

Джон Джоуи явно воодушевился.

Я, кажется, начинала уважать Джозефину. Она знала, на какие кнопки нажимать. Хотя я пока не очень соображала, куда она клонит в случае Джона Джоуи и его папаши.

– Попытайтесь одним словом выразить, каким вы себя тогда почувствовали благодаря своему отцу, – попросила она Джона Джоуи. – Все, что угодно: счастливым, печальным, слабым, сильным, умным, глупым, каким угодно… Подумайте немного.

Джон Джоуи думал долго и старательно, то сопя, то дыша ртом, что меня безмерно раздражало. Наконец он придумал:

– В безопасности, – веско изрек он.

– Уверены?

Он кивнул.

Кажется, Джозефина была очень довольна.

– Вы сказали, что Пи Джей «разорался, как баба», – сказала она. – Это звучит довольно уничижительно по отношению к женщинам. То есть я хотела сказать, что это звучит так, как будто…

– Я знаю, что такое «уничижительно», – перебил ее Джон Джоуи, и в его голосе звучала гордость и раздражение.

Все присутствовавшие в комнате изумленно выпрямились на стульях.

– Вы действительно презираете женщин? – спросила Джозефина.