Канон Нового Завета Возникновение, развитие, значение
Шрифт:
Самый обычный термин, который употребляется по отношению к книгам, признаваемым каноническими, — глагол recipere («признавать, принимать», строки 66, 72, 82). Используются и другие глаголы: habere («принимать», строка 69) и sanctificatae sunt («священны», строка 63). Два других признака, означающих, что книга признана авторитетом для Церкви, это: а) чтение во время церковного богослужения (legere in eccksia или publicare in ecclesia populo) и б) принадлежность такому автору, который был бы очевидцем [458] , т.е. апостолу. Основание для исключения Ерма из числа канонических писателей двояко: он не назван среди пророков, поскольку их список закрыт, и он не принадлежит к числу апостолов. Здесь можно говорить о критериях «пророчества» и «апостольства» [459] .
458
Блестящий анализ этого выражения см. в W. С. Van Unnik, Oog en oor; Criteria voor de eerste samenstellung van Nieuwe Testament (Rede ter gelegenheid van de 337е dies natalis der Rijksuniversiteit te Utrecht op 30 Maart 1973).
459
О
В списке канона Муратори отсутствуют 1–е и 2–е Послания Петра, Послание Иакова и Послание к Евреям [460] . Удивительнее всего то, что опущено 1–е Послание Петра. Принимая во внимание довольно широкое использование этой книги некоторыми древними писателями, как западными, так и восточными, можно предположить вслед за Цаном и другими, что первоначально в этот список включалось и 1–е Послание Петра, но из–за небрежности переписчиков его впоследствии пропустили.
460
Молчание по поводу Послания к Евреям, которое вначале признавали на Востоке и не принимали на Западе, свидетельствует против гипотезы Сандберга (Sundberg) о том, что фрагмент имеет восточное происхождение и датируется IV веком. Чем позднее предполагаемая дата составления списка, тем проблематичнее то, что Послание к Евреям просто замолчали.
Следует отметить и то, что тон всего документа не претендует на установление нормы, а скорее объясняет более или менее сложившееся положение вещей. Есть только один пример различия во мнениях членов Церкви, который касается того, употреблять ли Апокалипсис Петра в богослужении. Совершенно очевидно, что автор придает исключительное значение четырем Евангелиям, а апокрифические лишь упоминает, отрицая их. При этом заметен и апологетический пафос, с которым автор говорит о том, что все четыре согласуются между собой по существу [461] . Согласие это достигалось, как он думает, тем, что писатели вверили себя руководству Св. Духа (сит ипо ас principale Spiritu, строка 19).
461
О том, как удивили некоторых Отцов разночтения в канонических Евангелиях, см. Helmut Merkel, Die Wiederspurche zwischen den Evangelien; Ihre polemische und apobgetische Behandlung in der alien Kirche bis zu Augustin (Tubingen, 1977). В конце II века внимательный взор Цельса выявил реальные и мнимые противоречия между Евангелиями, которые потом восприняли и гипертрофировали более поздние противники Церкви — Порфирий, Иерокл, император Юлиан и некоторые манихеи.
В рассказе о создании четвертого Евангелия можно, по–видимому, усмотреть ответ: а) ал огам — еретикам из Малой Азии, которые приписывали авторство Евангелия и Апокалипсиса Иоанна некоему гностику по имени Керинф, и б) Гаю из Рима, который гипертрофировал различие между началом четвертого Евангелия и началом Евангелий синоптических. Кроме того, явное отрицание различных писаний как еретических указывает на полемическую направленность работы.
В разных местах подчеркивается мотив вселенскости. Дважды автор обращается к авторитету вселенской, или кафолической, Церкви и один раз (строка 69) слово catholica употребляется изолированно, по–видимому, применительно к Церкви. Эта вселенская Церковь единственна и «распространена по всему миру». Послания Павла, посылавшиеся определенным общинам, тем не менее адресованы всей Церкви, тем более что Павел написал семи церквам. Здесь скрытая презумпция автора опирается на мистический смысл числа «семь», означающий завершенность и полноту [462] .
462
См. Krister Stendahl, «The Apocalypse of John and the Epistles of Paul in the Muratorial Fragment», в Current Issues in New Testament Interpretation, Essays in honour of Otto Piper, ed. by W. Klassen and G. F. Snyder (New York, 1962), pp. 239–245.
Наконец, нельзя не заметить замечания в связи с Посланием к Римлянам: «Христос — начало (principium) Писания». Даже если Христа называть единственным мерилом при толковании Ветхого Завета, у нас есть, по крайней мере, косвенный критерий каноничности, вытекающий из содержания документа. Эту мысль можно сравнить с критерием Мартина Лютера: «то, что говорит Христос» (см. с. 239–240).
II. КЛАССИФИКАЦИЯ НОВОЗАВЕТНЫХ КНИГ ЕВСЕВИЯ КЕСАРИЙСКОГО
Имя Евсевия Кесарийского часто упоминалось на страницах этой книги. Его Церковная история открывает нам доступ ко множеству письменных источников и устных преданий, которые без него были бы потеряны. «Отец Церковной истории» располагал библиотекой в Кесарии, которую сформировал Ориген после того, как он был изгнан из Александрии и обосновался в Палестине. Памфил, энергичный последователь Оригена, нашел и присовокупил к этой коллекции множество книг, а Евсевий, ученик, сотрудник и друг Памфила, стал его преемником после мученической кончины Памфила во время Диоклетианова гонения.
Хотя Евсевий и не был выдающимся экзегетом или апологетом христианства, у него, с другой стороны, было одно качество, которое отсутствовало у всех его предшественников и современников, — чутье к историческому поиску. Пользуясь блестящим собранием библиотеки в Кесарии и Иерусалимской христианской библиотекой, основанной в предыдущем веке епископом Александром (Церковная история, VI. 20,1), Евсевий утолял свою тягу к христианским древностям, собирая и организовывая фактический материал, охватывающий трехвековую историю Церкви, главным образом Восточной.
Евсевий, родившийся около 260 г. по Р.Х., стал епископом Кесарии до 315 г., а умер около 340 г. Свою Церковную историю он писал по частям и публиковал несколько раз в течение первой четверти IV века [463] . Подчеркнутое внимание, которое он уделяет всему, что связано с историей христианской Библии, делает его труд особенно ценным. Он прочитал громадное число разных книг и, приводя фрагменты из них, никогда не забывает указать, как их авторы пользовались Писанием, перечислить книги, которые они цитируют, и, походя или подробно их обсуждая, передать суждения этих писателей о них [464] . Если задаться вопросом, почему он захотел зафиксировать многочисленные свидетельства о Писании, то ответ конечно же следует искать в том, что Евсевий стремился к определенности, а тогда не было официального заключения, которое имело бы абсолютную ценность, например принятого соборно канона или соглашения между церквами или епископами. В длинном перечне письменных свидетельств, накопленных историком, нет и намека на все это. После всего, проделанного Евсевием, он мог лишь констатировать, что неопределенность велика и он даже не может вынести определенное суждение. Это видно, если проанализировать авторское резюме (Церковная история, III. 25, 1–7 [465] ), к которому мы сейчас и обратимся. Поскольку не было официального списка канонических книг Нового Завета, Евсевий посчитал, что проще всего подсчитать голоса свидетелей. С помощью такого приема он надеялся расклассифицировать все апостольские или псевдоапостольские писания по трем категориям: 1) книги, чью авторитетность и подлинность признают и все церкви, и все авторы; 2) книги, которые столь же единодушно отвергают; 3) промежуточная группа, по поводу которой мнения разделяются (см. Приложение IV. 3).
463
Сведения о дополнениях и исправлениях, которые вносил Евсевий с 305 по 325 г., см. в R. Laqueur, Eusebius als Historiker seiner Zeit (Berlin–Leipzig, 1929), R. M. Grant, «Eusebius and his Lives of Origen», в Forma futuri; Studi in onore del Cardinale Michиle Pellegrino (Turin, 1975), pp. 635–649, и особенно его же Eusebius as Church Historian (Oxford, 1980), pp. 10–21. Согласно Барнсу (T. D. Barnes), труд Евсевия публиковался в течение еще большего периода времени: «Необходимо допустить по крайней мере пять изданий, которые, по моему мнению, следует распределить по времени следующим образом: первое — до 296 г., второе — 313/314 г., третье — 315 г., четвертое — 325 г. и пятое — после 326 г. См. коллоквиум Les Martyrs de Lyons (177) (Paris, 1978), p. 137.
464
См. C. Sant, «Eusebius of Caesarea's Views on the Canon of the Holy Scriptures and the Texts he used in his Works», Melita theologica, xxiii (1971), pp. 23–37.
465
Евсевий дает и другие, более краткие комментарии в II. 22, 23; III. 3, 24; V. 8, 1–9 и VI. 14, 25.
Книги первой категории он называл «омологумены», т.е. принимаемые единодушно повсюду . Таких насчитывается 22: «святая четверица» Евангелий, Деяния Апостолов, Послания Павла [466] , 1–е Петра и 1–е Иоанна. В «дополнение к ним, — продолжает Евсевий, — должен быть назван, если его все же правильно считать подлинным , Апокалипсис Иоанна, относительно которого мы еще приведем разные мнения в надлежащее время». Несмотря на последнее предложение, Евсевий заключает список словами: «Эти книги относятся к числу общепризнанных».
466
В Церковной истории, III. 3, 4, Евсевий говорит, что «каноничность посланий Павла очевидна», но тут же добавляет: «Все же нельзя не заметить, что некоторые отрицают Послание к Евреям, говоря, что о нем спорят в Римской церкви, поскольку есть основание думать, что оно написано не Павлом». Евсевий, согласуясь с александрийцами (которые, кроме Оригена, единодушно признавали авторство Павла), рассматривал его как произведение этого апостола, принимая при этом мнение Климента Александрийского, что оно написано на иврите, а затем переведено евангелистом Лукой или Климентом Римским (Церковная история, III. 38, 2).
Книги, относящиеся к третьему (промежуточному) классу, Евсевий обозначает словом «антилегомена», т.е. «спорные книги, хотя и приемлемые для большинства членов церкви» ( ' ). В эту группу он зачисляет Послания Иакова, Иуды, 2–е Петра и 2–е и 3–е Иоанна [467] .
Книги, подпадающие под категорию отвергнутых, Евсевий называет «незаконными» или «подложными» [468] . К ним относятся Деяния Павла, Пастырь Ерма, Апокалипсис Петра, Послание Варнавы, так называемое Учение Апостолов и Евангелие евреев. К ним же он непоследовательно причисляет Апокалипсис Иоанна, «если это верно» [469] . «Некоторые, как я уже говорил [470] , его отрицают , другие же числят среди признаваемых книг». «Так же, — продолжает Евсевий, — некоторые думают и о Послании к Евреям». Здесь он еще больше запутывает картину, помещая вместе и ложные, и спорные книги и называя их все «спорными».
467
Удивительно, что, с учетом всего вышесказанного, Евсевий не отнес к числу спорных Апокалипсис Иоанна. Однако Евсевий, не переносивший апокалиптических пророчеств, если не мог указать на их исполнение в Константине, коротко назвал Апокалипсис Иоанна «ложным». О его взглядах на Послание к Евреям см. на с. 203.
468
Термин в этом отрывке употреблен не только в своем обычном значении — «выродок, неподлинный», т.е. фиктивное писание, псевдография, книги с поддельным авторством, но обозначает еще и книги, не отягощенные, так сказать, печатью канонической законности.
469
Означает ли это странное выражение, употребленное оба раза, когда Евсевий говорит об Апокалипсисе, что у него действительно нет определенного мнения, или (это более вероятно) что он не хотел явно утверждать мнение, которое многим заведомо не понравилось бы?
470
Здесь Евсевий имеет в виду утверждение, которое он делает в предыдущей главе, когда обсуждает проблему каноничности Апокалипсиса. «Большинство мнений о нем до сих пор разделяются» (III. 24, 18).