Канон Смерти
Шрифт:
Детеныш смирился с собственной ненужностью самым близким для него существам. И доверять странным чужим двуногим, разбившим его мир в первый час жизни, больше не хотел.
Зато решил жить. Назло.
Он стал есть. Много есть и быстро расти, не спеша при этом показывать, что способен говорить человеческим языком. Мало ли, что решат эти странные двуногие. С няньками, матушкой Нэртой и матушкой Толой, он вполне успешно общался с помощью образов, их единственных признавал терпимыми и позволял себя гладить. Всех остальных обитательниц веселого дома, приходивших к нему, при любой попытке
Не покидая комнат своих нянек, Рей внимательно слушал, что происходит во всем доме. Слушал и составлял свою, очень узкую и странную, картину мира, ограниченного стенами веселого дома и мутным непонятным «снаружи», которое он никогда не видел — в комнатах матушек не было окон, только узкие лазы-продувы, чтобы не застаивался воздух.
Мир Рея был полон запахов: от тонких и терпких ароматов благовоний и духов до странного, порой тяжелого и удушливого запаха вечно спаривающихся разумных. Постоянно плавая в этой смеси, будоражившей его чуткий нюх, он и не подозревал, что сам от природы пахнет, как шкатулка торговца пряностями — имбирем, корицей, гвоздикой.
«Зачем они это делают постоянно?»
Этот вопрос частенько занимал его любопытство, ведь мысли обитателей дома крутились только вокруг спаривания. Маленький даэйр готов был решить, что ничем иным двуногие заниматься не хотят и не умеют. Кроме спаривания они думают разве что только о том, как поспать, поесть, навесить на себя побольше побрякушек, ну и справить естественные надобности. Еще иногда приходящие клиенты вспоминают каких-то «жен» и почему-то очень не хотят, чтобы те узнавали, куда они ходят. Этими темами круговорот мыслей в доме и ограничивался. Слушать одно и то же малышу вскоре надоело, и он научился отгораживаться от этого беззвучного вала одинаковой информации, усилием воли не слышать и не слушать скучную ерунду.
Но сверху, оттуда, где жил загадочный Хозяин, которого Рей видел лишь один раз в жизни, доносились совсем другие, непонятные малышу размышления. И он сделал единственный вывод, который мог: двуногие делятся на Хозяев и стадо. Только старые, вроде матушек, перестают интересоваться спариванием и переключаются на другое. Но и их интересы не уходили дальше каждодневных дел.
«О чем же думает Хозяин?»
Однажды Рей набрался наглости это выяснить.
Дождавшись того часа, когда все уснут — короткого времени перед самым рассветом — он впервые толкнул лапой дверь, ведущую в общий коридор, и для начала высунул морду. Было тихо и пусто, только потрескивали светильники по стенам. Детеныш огляделся, втянул носом воздух и двинулся в сторону лестницы, стараясь не цокать когтями по полу.
Наверху ему понравилось куда больше, чем внизу. Другие, незнакомые запахи, нет никаких мешающих штор, подушек и тесных для него закутков, никто не мельтешит туда-сюда. Зато много отполированного дерева с красивыми узорами, которые можно долго разглядывать, много блестящих красивых штучек, желтых и белых. Рею очень хотелось до них дотянуться. От усердия он даже встал на задние лапы возле одной из дверей, а передними изо всех сил ухватился за штучку. Холодная, гладкая, приятная, так бы и держал все время… Штучка поехала, что-то щелкнуло и дверь с тихим скрипом стала открываться вовнутрь.
— Какого рожна надо? — раздался голос Хозяина.
От испуга и неожиданности Рей мячиком отскочил в противоположную стену и вздыбил чешую. Надо было бежать, но лапы словно приросли к полу, превратившись в непослушное желе. Рей вжал голову в плечи, зажмурился и стал похож на чешуйчатый шарик. Двуногие плохо видят в полумраке, может быть, Хозяин его не заметит? Наверх, вообще-то, ходить запрещалось, а он нарушил это правило. Что теперь будет?
Шаги Хозяина приближались.
— Я же просил вас, шельм, меня не дергать!
Человек выглянул в коридор и наткнулся взглядом на детеныша.
Рей представил себе, что он ветошь.
«Меня здесь нет!»
— Ты? — в голосе Хозяина послышалось удивление. — Ну заходи.
«Приглашает? Меня?»
Немного отойдя от страха, Рей смог прислушаться к мыслям человека. Враждебности не ощущалось. Его действительно приглашали войти. Двуногому было… интересно. Пригладив чешую и поставив уши торчком, детеныш осторожно шагнул навстречу. Хозяин посторонился и пропустил его в комнату, не став закрывать за собой дверь.
Комната показалась Рею огромной в сравнении с теми каморками, где он жил и уже сворачивал мебель хвостом при любом неосторожном движении. Ковры и подушки отсутствовали, зато вдоль стен стояло множество полок от пола почти до потолка и мягкие кресла, так и манившие свернуться в них клубочком. На полках рядами красовались странные штуки, которые Хозяин — Рей подсмотрел в его голове — называл книгами. Неподалеку от самого настоящего окна громоздился большой, ни на что не похожий стол, кажется, «письменный». Его освещали не свечи, а большой красивый сверкающий камень!
Сгорающий от любопытства Рей даже привстал на задние лапы и вытянул шею. Свет желтоватого камня отражался в его глазах, делая их похожими на две лампы.
— Нравится? — спросил Хозяин.
И, дождавшись кивка, подошел к столу, взял с него камень на подставке и поставил на пол перед детенышем.
— Это светильник. Кристалл в нем заряжается днем и светит ночью.
Рей дернул подросшими жгутиками усов и ткнулся носом в камень. Холодный. И пахнет… Или нет, не пахнет? Усы холодило, но что это такое, юный даэйр понять не мог. Он поднял голову и вопросительно уставился на человека. Но тот, кажется, вопроса так и не понял.
— Я знаю, что ты можешь говорить, Рей, — сказал Хозяин. — Меня зовут Тоурен.
Детеныш сел и склонил голову набок. За висками уже пробивалась первая пара рожек, когти на лапах выглядели внушительно, поболее собачьих.
«Откуда он знает? Из этих своих «книжек»?»
До сих пор Рей разговаривал только сам с собой, когда никто не мог его увидеть и услышать. Выучить речь двуногих оказалось несложно, достаточно было соотнести звучащие слова с образами в их головах. Но теперь он понял, что речь обитателей дома бедна по сравнению с речью Хозяина. Тоурена. Из головы этого человека можно почерпнуть целый пласт понятий и образов.