Кантор идет по следу
Шрифт:
Подойдя к двери, из-за которой только что слышался разговор, старшина тихо постучал.
– Кто там? – спросил из-за двери женский голос.
– Тш-ш… – ответил Чупати.
– Рыжий, это ты? – спросила женщина.
– Я. Открывай скорей, – шепнул Чупати.
– Открой ему, – раздался из-за двери хриплый мужской голос.
Ключ в двери повернули. И в тот же миг Чупати плечом налег на дверь, крикнув Кантору*
– Кантор, взять его! Взять!
– Руки вверх, не шевелиться! – крикнул Шатори, включив фонарик.
Все произошло в считанные секунды. Кантор
Подошли полицейские, ожидавшие внизу. На арестованных надели наручники. В квартире оставили двух полицейских с заданием задерживать каждого, кто придет на квартиру.
Арестованных повели в полицию.
На следующий день старшина Чупати зашел к Шатори. Они разговорились о вчерашней операции.
– Ну знаешь, твой Кантор стоит десятка Шерлоков Холмсов. Если бы не он, мы бы до сих пор сидели рад двумя трупами и гадали на кофейной гуще… – рассыпался в похвалах старший лейтенант Шатори. – Признались, но не сразу. Три часа отпирались. Утверждали, что они даже не знают друг друга. Но наконец Рыжий так запутался в своих показаниях, что был вынужден признаться и выдал барабанщика – Яноша Кеци, а тот в свою очередь назвал Тилингера. Словом, настоящая банда гангстеров.
– А кто такой Тилингер? – спросил Чупати.
– Адам Тилингер – житель одного пограничного села. В этой банде он выполнял обязанности связного: переходил через границу, проносил валюту и наркотики. По его следам твой Кантор и привел нас в отель. Этот человек вошел через служебный ход в гостиницу, но тут его хотел задержать истопник, которого он и задушил. Барабанщик же был любовником певицы и наобещал ей всякой всячины: заграничное турне, тряпки и тому подобное. Второй любовницей музыканта-ударника была женщина, на квартире которой мы их арестовали. Певица ревновала Джонни и, когда услышала, что они собираются бежать за границу, но без нее, пригрозила Джонни и Тилингеру выдать их полиции и за это поплатилась жизнью. Валюту и наркотики барабанщик прятал в большом барабане, а позже Рыжий приносил все это к нему на квартиру. Помимо этого Джонни и Тилингер занимались пересылкой за кордон шпионских сведений. Об этом, правда, ни Рыжий, ни старший официант ничего не знали… Вот тебе и вся их история…
Весна в тот год началась рано. В середине апреля уже вовсю цвела сирень.
Однажды утром Чупати пришел к Кантору с огромным букетом сирени. Открыл дверь конуры и сунул псу под нос сирень со словами:
– Понюхай и ты, ну понюхай!
Кантор, несмотря на сильный цветочный запах, почувствовал, что от хозяина попахивает вином.
– Ну что ты на меня так уставился? Выпил я немного на радостях… Поздравь меня… Ведь я стал отцом… Понимаешь?… Кстати, ты тоже…
По лицу хозяина разлилась радостная улыбка.
Действительно, в ту же ночь Лохмушка произвела на свет шесть щенков.
Чупати повел Кантора к конуре Лохмушки, которая лежала довольная и любовно облизывала своих щенят. Кантор застыл перед конурой и часто-часто заморгал.
– Ну что?
Кантор сунул свой нос в щель между ячейками сетки и коснулся спины Лохмушки, которая, не двигаясь с места, подняла голову и тихо тявкнула. Кантор обрадовался и громко залаял. В приливе радости он обежал двор, вертя хвостом, затем снова подбежал к Лохмушке.
– Тихо, тихо, – предупредил Чупати Кантора. – А то всех взбудоражишь.
Но на этот раз слова хозяина не подействовали на Кантора.
– Ну ладно, оставлю тебя здесь, – проговорил старшина, которому пора было идти в родильный дом, и ушел.
Кантору было уже четыре года. Эти щенята были плодом его первой любви. Лохмушка, видимо тронутая внимательностью Кантора, приблизила свою голову к голове пса и лизнула его в нос…
Когда Чупати вернулся из родильного дома, то нашел Кантора перед кормушкой Лохмушки. Пес пытался открыть дверцу конуры.
– Сейчас нельзя, понимаешь, нельзя, – ласково объяснил ему хозяин. – Вот откроются у них глаза, тогда я тебя пущу к ним поиграть, а сейчас еще рано… Пошли…
На прошлой неделе Чупати вместе с Кантором ездил в Будапешт, куда старшина отвозил свои материалы о работе со служебной собакой. В столице оп пытался разыскать старого хозяина Кантора Ковача, по ему сказали, что Ковач назначен начальником курсов по подготовке служебных собак. По секрету старшина узнал, что летом планируется выставка служебных собак, где, видимо, будет и его питомец.
На курсах Чупати дали трех молодых собачек – Кеди, Неро и Бобо.
Вернувшись на службу, Чупати добился расширения учебной площадки для тренировки собак. В роли старших «педагогов» выступали Кантор и Султан, который за последнее время стал заметно серьезнее и во всем следовал примеру Кантора.
Постепенно отцовская радость Кантора улеглась, перешла в спокойное чувство удовлетворения. А когда щенкам исполнилось двенадцать дней, Чупати пустил Кантора к ним. Пес был очень предупредителен и по-отцовски нежен со своим потомством.
Теперь, когда число подопечных собак увеличилось до пяти, у Чупати почти совсем не оставалось свободного времени. К тому же не проходило почти ни одного дня, чтобы старшину вместе с Кантором не вызывали на какое-нибудь задание.
Однажды (было это в конце лета) Чупати вызвали на заставу, где нужно было разгадать одну загадку: на контрольно-следовой полосе был обнаружен собачий след.
Прибыв на место нарушения границы, старшина определил, что след действительно собачий и идет он с запада на восток.
Высказав свое мнение, Чупати вернулся домой, но в три часа дня его снова вызвали на заставу. Там он узнал, что в двадцати километрах от того места, которое он обследовал утром, через границу перешли еще две собаки.
«Почти в одно и то же время через границу перебежали три собаки? Сразу три не могли заблудиться. Такого еще не было ни разу. Перебегали олени, коровы, а тут – собаки, да еще сразу три. Что-то тут неладно», – решил Чупати.
О столь необычном случае доложили по телефону в Будапешт. На следующее утро в полиции появился старшина Ковач со своим Люксом.