Капер
Шрифт:
— А что, в Номбре-де-Диос уже негде складывать серебро?! — удивленно спросил я.
— Теперь серебро, золото и драгоценные камни сразу отправляют в Картахену. Там надежнее. Так приказал адмирал Альваро де Басан, маркиз Санта-Крус, — рассказал капитан.
Лет пятнадцать назад адмирал Педро Менендес де Авилес по приказу короля Филиппа создал флот из небольших галеонов водоизмещением тонн двести пятьдесят, хорошо вооружил их и взялся наводить порядок в Вест-Индии. Это он уничтожил французский форт Каролина во Флориде, перебив пленных, благодаря чему на много лет отодвинул французскую колонизацию Северной Америки. Года три назад он умер, но эскадра продолжила свое существование.
— А что вас подвигло отправиться в путь? — спросил я супругов.
— Моего мужа перевели в Картахену начальником таможни, — не без хвастовства ответила донья Анхелес Мартинес де Сан-Хуан.
Впрочем, испанские дамы иногда добавляли к фамилии мужа еще и девичью, особенно, если она была более знатная.
— Поздравляю! — искренне сказал я. — С удовольствием доставлю вашего мужа к новому месту работы! Мы как раз собираемся решить некоторые вопросы в Картахене.
— Надеюсь, вы не будете держать в плену даму? — развернув веер, строго спросила она.
— Конечно, нет! — заверил я. — Только вашего мужа, причем ненадолго. Но вы ведь не бросите его одного в таком тяжком испытании?!
Судя по тому, как она резко схлопнула веер, еще и как бы бросила и даже похлопотала бы, чтобы его не вызволяли из плена.
— Надеюсь, это будет не очень трудно. На моем корабле вам будет предоставлена более просторная, удобная каюта, — продолжил я и приказал своему слуге: — Йохан, проводи донью Анхелес и ее мужа в офицерскую каюту.
Капитана я приказал отвести в корабельную тюремную камеру, а с монахом решил познакомиться поближе. До недавнего времени в Вест-Индии королевским указом разрешалось проповедовать только трем монашеским орденам: доминиканцам, францисканцам и августинцам. Хосе Рамон явно не принадлежал ни к одному из трех, для простого монаха был слишком хорошо одет, и лицо незапоминающееся, как у шпиона. К тому же, монах был сильно напуган, хотя старался не показывать это. Выдавали губы, которые время от времени дергались. Наверное, молился про себя. С католическими монахами и священниками протестанты были также жестоки, как инквизиция с инаковерующими.
— Орден святого Игнатия? — спросил я в лоб.
Хосе Рамон опустил глаза, чтобы скрыть появившийся в них испуг. Иезуиты уже успели заработать репутацию беспринципных подонков, поэтому разделывались с ними с изощренной жестокостью.
— Синьор очень наблюдательный и умный человек! — льстиво улыбнувшись, лизнул он.
— И, к тому же, не падкий на лесть, — добавил я. — Орден приложит усилия, чтобы освободить тебя?
— Наш орден беден, чтобы выкупать простого монаха, — смирено произнес Хосе Рамон.
— Ты же сам сказал, что я наблюдательный и умный человек, а ведешь себя со мной, как с дураком, — строго сказал я. — Если ты не представляешь для ордена никакого интереса, то сейчас тобой займутся мои матросы-кальвинисты. Я не буду им мешать, только прикажу, чтобы тебе сначала заткнули рот. Душераздирающие вопли отвлекают меня от осмысления библейской заповеди «не убий».
Монах перестал улыбаться, молвил уверенно:
— Орден заплатит за меня небольшую сумму.
Это значило, что не простой монах нам попался.
— Уже лучше, — сказал я. — Ордену не придется платить, потому что я собираюсь обменять тебя, капитана и таможенника с женой на английских пленников. Твоему руководству надо будет подсказать алькальду Картахены правильное решение. Напиши им письмо. Я прикажу, чтобы тебе дали бумагу, перо и чернила.
— Лучше передать на словах, — предложил монах. —
— Можно и так, — согласился я. — Когда подойдем к Картахене, пришлю его к тебе. Сидеть будешь в одной камере с капитаном. Охранять вас будут католики.
Протестанты монаха уж точно не доглядят. Он ни с того ни с сего решит сигануть в море — и будет зверски замучен при попытке совершить побег.
— Неужели среди вас есть истинно верующие?! — удивился Хосе Рамон.
— И не мало, — ответил я. — Сейчас все истинно верят только в Золотого Тельца. Даже монахи.
— И воздаст нам бог по грехам нашим, — театрально вздохнув, изрек монах и трижды перекрестился.
— И начнет с иезуитов, — подсказал я.
— Кого любит, того и наказывает, — смирено произнес Хосе Рамон, видимо, поднаторевший в диспутах на религиозные темы.
Я отправил его в тюремную камеру, чтобы сразу и познал божью любовь. Камера на нижней палубе. Там духота жуткая, потому что вентиляция практически отсутствует. Если добавить ароматы параши, которую выносят раз в сутки, по утрам, заключение в камеру можно считать одной из инквизиторских пыток.
31
Фрегат лежит в дрейфе неподалеку от Картахены. Дует юго-восточный ветер силой балла три, постепенно относит нас от берега. Недавно закончился дождь, и теперь влага испаряется с главной палубы, делаю жару еще более тяжелой. В горячих доспехах чувствуешь себя шпротиной в консервной банке, подогреваемой на малом огне.
Вчера Ян ван Баерле отверз в город помощника Хосе Рамона и одного испанского матроса с предложением об обмене пленниками. Я потребовал лорда Вильяма Стонора, Роберта Эшли и Ричарда Тейта, а взамен предлагал всех захваченных в плен испанцев, включая матросов. Выручать английских матросов у меня не было желания. Пусть добывают для нас золото и серебро на рудниках. Я дал алькальду на размышление сутки. Предупредил его, чтобы не вздумал шалить, иначе повешу пленников и начну с инквизитора. Моему предупреждению вняли. Все пять испанских небольших галеонов стоят на якорях в заливе, изображая полное безразличие к вражескому кораблю, дрейфующему неподалеку. От берега к фрегату идут два двадцатичетырехвесельных баркаса. Идут медленно, потому что гребцов ровно на половину весел. Такими силами фрегат не захватишь. На первом везут трех английских пленников.
На палубе у фальшборта стоят важные испанские пленники. Испанские матросы ждут внизу. Дон Селио Мартинес де Сан-Хуан что-то тихо говорит супруге донье Анхелес. Они болтали все три дня нашего совместного путешествия. Такое впечатление, что раньше им некогда было поговорить. Впрочем, разговор был классический семейный — по большей части болтала жена, а муж кивал, но не соглашаясь, а лишь отмечая окончание очередной порции словесного поноса. Монах Хосе Рамон стоит с закрытыми глазами и быстро перебирает тонкими и длинными пальцами пианиста четки из черного дерева. Наверное, молится, благодарит за избавление от пыток жарой и духотой. Мне показалось, что за три дня он сильно спал с лица, стал больше похож на монаха. Трудности делают нас тем, кем мы должны быть. Рядом с ним облокотился на планширь капитан Луис Перес. Этот привычней к жаре, но и у него рубаха ниже подмышек темна от пота. Да и разрешал я ему раз в день на пару часов подниматься на палубу. Мои матросы воспринимали его в первую очередь, как коллегу, а не как католика-испанца. Капитан с интересом изучил такелаж, стоячий и бегучий, и даже изволил один раз подняться на грот-мачту, посмотреть, как ставятся брамсели. Надеюсь, плен повысил его профессиональный уровень.