Капитализм. Незнакомый идеал

Рэнд Айн

Правовая оценка действий настоящих преступников значительно справедливее той, которой удостаиваются действия бизнесменов. Права преступника защищены объективным законодательством, объективными процессуальными нормами, объективными нормами доказательственного права. Пока его вина не доказана, преступник наделен презумпцией невиновности. Только бизнесмены — производители, добытчики, кормильцы, атланты, несущие на своих плечах всю нашу экономику, — считаются виновными от природы; только от них требуют доказательств их невиновности в отсутствие каких бы то ни было четких критериев невиновности либо доказательств вины, только их отдают на волю капризов, благосклонности

или злого умысла любого политика, который жаждет саморекламы, любого расчетливого государственника, любой завистливой посредственности, которая, случайно пробравшись в государственный аппарат, просто пожелает развлечься борьбой с монополиями.

Лучшие или просто более-менее порядочные государственные служащие много раз протестовали против необъективного характера антимонопольных законов. В том же докладе мистер Фейрлесс цитирует заявление Лоуэлла Мейсона, тогдашнего члена Федеральной комиссии по делам торговли: «Американский деловой мир подвергается преследованиям, издевательствам и даже, можно сказать, избиениям со стороны абсурдно-лоскутной правовой системы; многие из ее законов несправедливы, непонятны и не имеют исковой силы. В законах, регулирующих торговлю между разными штатами, царит такой сумбур, что Правительство может подобрать обвинение буквально против любого концерна, который оно захочет привлечь к суду. Заявляю — эта система возмутительна» .

Далее мистер Фейрлесс цитирует письменное замечание члена верховного суда США Джексона, сделанное в тот период, когда последний возглавлял антитрестовское отделение департамента юстиции:

«Юристы не имеют возможности определить, какое деяние в сфере бизнеса будет квалифицировано судом как законное. Эта ситуация приводит в замешательство как бизнесменов, желающих подчиняться закону, так и правительственных чиновников, пытающихся исполнять закон».

Однако не все представители власти разделяют это замешательство. В книге мистера Флеминга цитируется нижеследующее заявление Эммануэля Селлера, председателя юридического комитета палаты представителей, сделанное им на симпозиуме Ассоциации адвокатов штата Нью-Йорк в январе 1950 года:

«Я хочу открыто заявить, что буду энергично бороться против любых антитрестовских законов, для которых будет характерно подробное перечисление нарушений и замена общих принципов перечнями частностей. Дабы обеспечивать динамичность общества, закон должен оставаться пластичным, как вода».

А я, в свою очередь, хочу открыто заявить, что «пластичный закон» — это эвфемизм для «произвола власти» (ведь «пластичность» — основная черта права при всякой диктатуре) и что «динамичное общество», чьи законы, пластичные как вода, выходят из берегов и затопляют всю страну, можно найти в нацистской Германии либо в советской России.

Трагическая ирония всей этой истории в том, что антимонопольные законы были созданы и доселе поддерживаются так называемыми «консерваторами», якобы защищающими свободу предпринимательства. Это прискорбное доказательство того факта, что у капитализма никогда не было истинных защитников среди философов. Отсюда также ясно, что у людей, провозглашавших себя защитниками капитализма, напрочь отсутствовали политическая принципиальность, знания об экономике и способность понимать характер политической власти. Концепция свободной конкуренции, осуществляемой по закону, — это абсурдное противоречие. Это значит: под дулом пистолета принуждать людей к свободе. Это значит: отдать защиту свободы личности в руки деспотической власти железных бюрократических циркуляров.

Каковы были исторические предпосылки, приведшие к принятию Закона Шермана? Процитирую книгу мистера Нила:

«В 70—80-е годы XIX века силы, стоявшие за движением, которое добивалось срочного принятия этих законов, все крепли и крепли... После Гражданской войны основной мишенью подозрений и враждебности стали железные дороги с их привилегиями, чартерами и субсидиями. Возникло много организаций с такими откровенными названиями, как "Национальная антимонопольная лига за удешевление грузовых железнодорожных перевозок"».

Вот красноречивый пример ситуации, когда бизнесмены становились козлом отпущения за грехи политиков. Люди бунтовали именно против привилегий, дарованных политиками: чартеров и субсидий для железных дорог; именно эти привилегии поставили железные дороги Запада вне конкуренции и наделили их монопольной властью, со всеми вытекающими из этого возможностями злоупотреблений. Но средство против этого, внесенное в свод законов республиканским конгрессом, состояло в попрании свободы бизнесменов и расширении власти политиков над экономикой.

Если вы хотите увидеть подлинную трагедию Америки, сравните идеологическую мотивировку антимонопольных законов с их реальными результатами. Вновь процитирую книгу мистера Нила:

«По-видимому, недоверие американцев ко всем носителям неограниченной власти — это и есть сокровенная, извечная причина принятия антитрестовской политики, более серьезная, чем все экономические позиции или радикальные политические тенденции. Это недоверие можно наблюдать в разных сферах жизни американцев... Оно отражено в теориях "сдержек и противовесов" и "разделения властей". В США тот факт, что некоторые люди имеют власть над действиями и капиталами других, иногда признается неизбежным, но никогда не считается чем-то положительным. Всегда существует надежда, что любой конкретный носитель власти — и политической, и экономической (курсив мой. — А.Р.). — не защищен от угрозы посягательств со стороны других властей...

С этой фундаментальной мотивацией антитрестовского законодательства вполне согласуется его опора не на административные регулятивные механизмы, а на юридический процесс и средства судебной защиты. Знаменитый принцип, закрепленный в Декларации прав жителей республики Массачусетс, — "это будет правление на основании закона, а не по воле людей" — этот любимый афоризм американцев представляет собой ключ к смыслу антимонопольных законов. Без него невозможно объяснить, почему, на диво всем зарубежным наблюдателям, в США так спокойно мирятся с антитрестовским курсом те же самые слои, особенно "большой бизнес", которые часто и дорогой для себя ценой попадают под его бич» .

Вот в чем трагедия. Вот к чему приводят людские намерения в отсутствие четкой философской теории, которая руководила бы их практическим осуществлением. Первое свободное общество в истории человечества уничтожило свою свободу — во имя ее защиты. Неумение отличить политическую власть от экономической позволило людям предположить, что насилие может стать подходящим «противовесом» производства, что первое и второе — действия одного порядка, могущие служить взаимными регуляторами, что «авторитет» бизнесмена и «авторитет» чиновника — взаимозаменяемые вещи, соперничающие за одну и ту же социальную роль. Стремясь к «правлению на основании закона, а не по воле людей», сторонники антитрестовских законов предали всю экономику Америки во власть самой капризной воли людей, до которой далеко любой диктатуре.