Капитализм. Незнакомый идеал
Шрифт:
Дело в том, что факты не зависят от мотивов. Первостепенная предпосылка производительной способности и благосостояния нации — это свобода. Под контролем и принуждением люди не могут — и не желают — производить.
В сегодняшних экономических проблемах нет ничего нового или мистического. Подобно Кольберу, президент Джонсон обращается к различным экономическим слоям населения за советом, спрашивая, чем он может им помочь. Если он не хочет остаться в истории таким же, как Кольбер, он должен бы прислушаться к голосу современного Лежандра (если таковой найдется), который даст ему все тот же бессмертный лаконичный совет: «Не мешайте!»
1962
Новый
(господство консенсуса)
Начну с одной очень непопулярной вещи, которая не соответствует сегодняшним интеллектуальным стандартам и тем самым оказывается «антиконсенсусной», — определю свои термины, чтобы вы понимали, о чем говорю.
Позвольте мне привести словарные определения
трех политических терминов — социализм, фашизм и этатизм:
Социализм — теория или система общественной организации, наделяющая общество в целом правом собственности на средства производства, капитал, землю и т.п. и контролем над ними.
Фашизм — форма правления с сильной централизованной властью, не допускающей никакой критики или оппозиции и контролирующей в стране все сферы деятельности (промышленность, торговлю и т.д.)...
Этатизм — принцип или политика, позволяющая сосредоточить полный контроль над экономикой, политической жизнью и смежными сферами в руках государства за счет личной свободы [21] .
Очевидно, что «этатизм» — это более широкий, родовой термин, а два других — его разновидности. Очевидно также, что этатизм — господствующее политическое направление наших дней. Какая же из двух разновидностей определяет суть нынешнего этатизма?
21
Эти определения взяты из: The American College Dictionary. New York: Random House. 1957.
Заметьте, и «социализм», и «фашизм» связаны с правами собственности. Право на собственность — это право пользоваться ею и распоряжаться. Обратите внимание, что две теории по-разному к этому подходят: социализм отрицает частную собственность вообще, наделяя «правом собственности и контролем» общество в целом, то есть государство; фашизм оставляет право собственности отдельным лицам, но передает правительству контроль над собственностью.
Собственность без контроля — абсурд, полная нелепость; это — «собственность» без права пользоваться или распоряжаться ею. Другими словами, граждане несут ответственность за владение собственностью, не имея никакой выгоды, а правительство получает всю выгоду, не неся никакой ответственности.
В этом отношении социализм честнее. Я говорю «честнее», а не «лучше», так как на практике между ним и фашизмом разницы нет. Оба исходят из коллективистско-этатистского принципа, оба отрицают права личности и подчиняют личность коллективу, оба отдают средства к существованию и саму жизнь граждан во власть всемогущего государства, и различия между ними — только вопрос времени, степени и поверхностных деталей, например выбора лозунгов, которыми правители вводят в заблуждение своих порабощенных подданных.
К какому из двух вариантов этатизма мы направляемся — к социализму или к фашизму?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо для начала спросить, какое идеологическое направление господствует в современной культуре?
Постыдный и пугающий ответ — сейчас нет никакого идеологического направления. Нет идеологии. Нет политических принципов, теорий, идеалов, нет философии. Нет ни направления, ни цели, ни компаса, ни взгляда в будущее, ни доминирующих интеллектуальных факторов. Есть ли какие-либо эмоциональные факторы, управляющие современной культурой? Есть. Один. Страх.
Страна без политической философии подобна кораблю, дрейфующему в океане, отданному на милость случайного ветра, волн или течения; кораблю, чьи пассажиры с криком: «Тонем!» — забиваются в свои каюты, боясь обнаружить, что капитанский мостик пуст.
Ясно, что такой корабль обречен, и уж лучше раскачать его посильнее, вдруг он сможет снова лечь на курс. Но чтобы это понять, надо быстро воспринимать факты, реальность, принципы действия, а кроме того — заглядывать вперед. Именно этого изо всех сил стараются избежать те, кто кричит: «Не раскачивайте!»
Невротик полагает, что реальные факты исчезнут, если он откажется их признать; точно так же невроз культуры подсказывает людям, что их насущная потребность в политических принципах и концепциях исчезнет, если они сумеют их забыть. Поскольку ни человек, ни нация не могут существовать без какой-нибудь идеологии, эта анти-идеология стала официальной и открытой, она господствует в нашей обанкротившейся культуре.
У нее есть новое, очень уродливое имя. Она называется «властью консенсуса».
Представим себе, что демагог предложил нам такое кредо: правду должна заменить статистика, принципы — подсчет голосов, права — числа, мораль — опросы общественного мнения; критерием интересов страны должна быть практическая, сегодняшняя выгода, а критерием истинности или ложности той или иной идеи — число последователей; любое желание в какой бы то ни было области нужно принимать как правомерное требование, если его высказывает достаточное количество людей; большинство может делать с меньшинством все что угодно; короче говоря, все подчиняется власти группы и власти толпы. Если бы какой-нибудь демагог все это предложил, он бы не имел успеха. Однако именно это содержится — и скрывается — в понятии «власть консенсуса» .
Это понятие сейчас используется, но не как идеология, а как анти-идеология; не как принцип, а как способ избавиться от принципов; не как довод, а как вербальный ритуал или магическая формула, призванная успокоить национальный невроз, как таблетка или наркотик для испуганных пассажиров судна, давая прочим возможность разгуляться вовсю.
Наше летаргическое презрение к словам политических и идеологических лидеров не дает людям осознать смысл, подтексты и последствия «власти консенсуса». Все вы нередко слышали это выражение и, подозреваю, выбрасывали из головы как ненужную политическую риторику, не задумываясь об его истинном смысле. Именно об этом я и призываю вас задуматься.