Капитан 'Аль-Джезаира'
Шрифт:
– Руки прочь от шандала, Гравелли!
– резким тоном прикрикнул вдруг на хозяина незнакомец. И, отметив с удовлетворением действенность своих слов, добавил с ехидцей: - Не по плечу вам это, приятель, так себе на носу и зарубите. У вас же на лбу написано, как вам не терпится раскроить мне череп. Полагаете, должно быть, что со спокойной душой смогли бы тогда забрать у меня документ и разом обрубить все концы? Вы ведь не ребенок, Гравелли! А ведете себя прямо-таки как дитя. Наше могущество бесконечно больше вашего, стань вы со временем даже самым богатым и влиятельным человеком в Генуе.
– Что вы хотите, Бенелли?
– стараясь говорить спокойно, спросил банкир. "Нет, братец, на испуг меня не возьмешь, - думал он.
– Ты разгадал мои мысли прежде, чем сработали руки? Ну Бог с ним! Попробуем поговорить по-деловому".
– Никаких имен, Гравелли!
– осек его пришелец.
– Заранее предупреждаю, хотя и чувствую себя в вашем доме в полной безопасности. И все же настаиваю: никогда, даже в мыслях, даже во сне, не произносите это имя! Ваш слуга, несомненно, отлично вышколен, не приставляет ухо к дверным щелям и замочным скважинам и не выбалтывает никаких секретов своего господина, стань они ему даже известны. Но где гарантия, что сами-то вы не забудетесь и не ляпнете, что не следует, где-нибудь в другом месте? Дей поручил мне напомнить вам о вашем обязательстве и предостеречь вас. Сообщений о судах в последнее время поступает явно недостаточно.
– Я делаю все, что могу, - защищался банкир.
– Ба-ба-ба, пустые слова! Связи дома Гравелли столь обширны, что просто не верится, будто вам никак не дознаться о маршрутах заходящих в Геную судов. Нет, нет, и не пытайтесь даже заставить меня поверить этой небылице мне известно о ваших крупных сделках, хоть и свершаются они втайне под всякими псевдонимами. Вы пытались отлынивать от исполнения договора, считая его устаревшим. А ведь именно с деньгами дея стали вы знатным и влиятельным, не забывайте этого никогда. Мы даем вам еще некоторое время на исполнение договора. Скажем, до конца мая. А потом...
– Бенелли замолчал, но молчание его было грозным.
Однако Гравелли все еще не сложил оружия.
– А потом?
– переспросил он, побуждая гостя хоть немного приоткрыть карты. Ему, прозорливому финансисту, хватило бы любой малости, чтобы незамедлительно принять контрмеры к расстройству планов противника.
Зловещий гость скривился в ехидной ухмылке. Он насквозь видел банкира.
– На что покойнику все его нажитые вымогательством и обманом деньги! нарочито развязным тоном сказал он.
Гравелли понял. Он поднялся, подошел, сопровождаемый цепким взглядом Бенелли, к шкафу и достал несколько листов бумаги и письменные принадлежности. Торопливо начеркав несколько строк, он посыпал лист песком и придвинул его визитеру:
– Вот, передайте дею и верните мне мой договор.
– Вексель! Превосходно.
– Бенелли медленно, слово за словом, прочел денежный документ, удовлетворенно кивая то в одном, то в другом месте. Дом, на который он выписан, один из самых первых и надежных в Италии. Вы крепко сидите в седле, почтеннейший!
– Убедились в моей честности?
– Кто же усомнится в честности Агостино Гравелли? О, не удивляйтесь тону, которым я произнес слово "честность". Ведь мы оба
Банкир предпочел уклониться от ответа, хотя слова Бенелли и задели его, - словно пощечину получил.
– Итак, будем считать, что для дея вы уже постарались, - пытаясь не выдать беспокойства, сказал Гравелли.
– Ну а вам за ваши хлопоты - вот... Он подвинул гостю второй вексель.
– О-о-о, десять тысяч итальянских лир! Красивая кругленькая сумма. Вы щедры, Гравелли!
– Пристало ли скаредничать с друзьями?
– покровительственным тоном произнес финансист. Он мог бы, конечно, добавить, что сумма эта при его-то богатстве - сущий пустяк, однако предпочел о том промолчать. Может, этот Бенелли не столь уж и глубоко посвящен в его махинации, а он сам наведет этого дьявола на опасные догадки - нет уж, для этого старый банкир был слишком осторожен и хитер.
– Судьба моя сложилась так, что я на всю жизнь дал зарок не быть скупым и неблагодарным. А теперь верните мне, пожалуйста, мой договор.
– Сейчас, Гравелли, сейчас. Одну минуту.
Банкир облегченно вздохнул: тон мирно сидящего в своем кресле собеседника был мягок и приветлив.
Бенелли обстоятельно перечел договор и помахал им, словно веером, возле лица.
– Одно меня удивляет, - сказал он после недолгой паузы.
– Надеюсь, вы позволите мне высказать мое личное мнение?
Покровительственным жестом Гравелли дал гостю знак продолжать. Он слегка презирал Бенелли: из опасного противника тот превратился вдруг в покладистого партнера. Вот что сделали десять тысяч лир! Перед деньгами все становятся маленькими и кроткими. Бессчетное число раз он уже испытывал это, но никогда столь наглядно, как сейчас. Волшебство, да и только: дело разом пошло лучше, куда лучше, чем он смел надеяться. Банкир изобразил вежливую улыбку и, чтобы окончательно расположить к себе собеседника, торопливо добавил:
– Среди друзей - только так, и не иначе!
– Благодарю. Итак, меня удивляет, - Бенелли снова наполнил бокал вином, - что вы столь невысоко оценили свою жизнь. Вы предлагаете за нее сумму, всего вдвое большую той, что получили от дея.
Говорил он негромко и неторопливо, будто сам с собой, покручивая пальцами искрящийся драгоценной влагой бокал, то поднося его к свече, то прикрывая от нее.
Гравелли наблюдал. Он видел, что глаза гостя смотрят не на вино, а словно два кинжала, в упор нацелились на него.
– Я... я не понимаю, - пролепетал он.
– У вас бедный словарный запас, синьор Гравелли. Однажды вы уже, кажется, говорили то же самое?
– Бенелли стукнул донышком бокала по столу. Пора кончать игру! Вы и впредь будете пересылать нам сообщения, как делали это прежде. А будете увиливать, мы отыщем вас, скройся вы хоть в венецианской камере пыток. Ваши банковские операции нас не заботят. Делайте что хотите. От договора же вы не уйдете никогда, предложи вы нам даже в сто или тысячу раз больше. А за векселя - примите благодарность. Ведь никаких других бумаг в память о столь приятном вечере, как я понимаю, вы мне сейчас не дадите? Доброй ночи!