Капитан Брамы
Шрифт:
Остановились, собираясь с духом, словно перед прыжком в воду. Перед нами (и над нами) зиял глубокий черный провал, уходящий бесконечно вглубь и так же бесконечно ввысь — так нам казалось в предрассветном полумраке. Ощущение будто стоишь перед трещиной между мирами. Космическое ощущение.
Николай повернул к нам свое бледное худощавое лицо:
— Батюшка, благословите, — тихо попросил он.
— Бог благословит, — так же тихо ответил отец Иван, как из полусна.
Николай первым шагнул в проем. Следом отец Иван и я.
— Держитесь
— Ничего, прорвемся, — бодро отозвался отец Иван.
Я коснулся рукой стены. Это была скальная порода, как и говорил Николай. Холодный, гладкий камень. Я провел по нему рукой и вдруг с изумлением почувствовал, как у меня на голове шевелятся волосы.
Ощущение было даже немного приятное. К шевелению волос добавилось легкое покалывание в затылочной части головы.
Осторожно двинулся вдоль стены. Через несколько шагов рука соскользнула в пустоту. Стена оборвалась, уходя в левую сторону. Затем вновь повернула, на этот раз вправо. Потом опять влево. Вправо. Влево. Вправо…
Углы лабиринта становились все более частыми, повороты резкими. Очень скоро я начал теряться во времени и пространстве. А спустя какое-то время потерял и саму стену.
Я оказался совершенно один в полном мраке. Но продолжал упорно, мелкими и осторожными шагами продвигаться вперед, водя, как сомнамбула, вокруг себя руками, в поисках хоть какой-то опоры. Страха не было. Я был уверен, что Николай и отец Иван рядом. Просто я временно их не воспринимаю. А они, по-видимому, меня.
Да, Николай предупреждал, что так всегда бывает, особенно в первый раз, при проходе сквозь «смежную зону» Браму.
Прошло не меньше часа, а может быть и больше, а я все пробирался сквозь кромешный мрак Брамы. Я был уверен, что сам холм давным-давно остался позади, и я нахожусь в каком-то подземном переходе.
Послышался отдаленный шум моря и крики чаек. Я совсем не удивился, только обрадовался тому, что переход ведет ни куда-нибудь, а к морю. Словно подтверждая это, в воздухе тут же запахло морем.
Раздался смех — это смеялся отец Иван, долго и заразительно. Перед глазами вновь возникла его фигура. Теперь на фоне яркого светового пятна. Пятно все увеличивалось.
Я увидел, что окружен темными морскими волнами, они вздымались по бокам от меня; мы шли как бы по коридору между стенами морской воды. Почему-то я совсем не удивился.
По мере приближения к световому пятну волны по бокам становились все светлее, чище. Наконец я «вынырнул» на поверхность. А точнее вышел с той стороны Брамы, вслед за Николаем и отцом Иваном.
— Вышли, — радостно сказал Николай, — слава Богу!
— А где море, — спросил я его. И обернулся. Сзади меня была все та же Брама, все тот же холм с проходом посередине. Мы вышли с его обратной стороны.
Николай с пониманием посмотрел на меня:
— Море, это хорошо, — загадочно сказал он. — Только оно не здесь, дальше. Мы всего лишь вышли на ту сторону Брамы. И вышли, кажется, очень удачно… Посмотрите, как красиво! Какой рассвет!
Первое, что я увидел — это огромное чуть ли не в треть неба облако над восточным горизонтом. Облако показалось мне удивительным и странным. Несмотря на огромность, оно выглядело необычайно легким, полупрозрачным и как бы многослойным.
Вот-вот должно было взойти солнце, нижний слой облака ярко пылал, переливаясь то золотом, то перламутром, то серебристо-белым. Ничего такого в этом не было, если б не эти переливы; как будто еще не взошедшее светило попеременно меняло свою окраску.
Следующий слой был голубовато-лунным, а самая верхняя часть облака была еще по ночному серой, похожей больше на призрачный и туманный контур. Прямо сквозь «контур» горела желтовато-белая звезда. Она была похожа на маяк в предрассветной и зыбкой дымке.
Я перевел взгляд с небес на землю.
Пейзаж вокруг такой вроде бы знакомый, и в тоже время совсем новый. Если бы не предельное чувство реалистичности происходящего, можно вполне принять все за сон.
Детали пейзажа казались полупрозрачными, невесомыми и при этом очень и очень настоящими. Реалистичность в пейзаж, как ни странно, добавляло как раз то, что некоторые черты местности были неузнаваемо изменившимися.
Да, мне не приходилось бывать за Брамой, но я прекрасно помнил, что, двигаясь к Браме по трассе, со стороны Черноморки (а это не так уж и далеко отсюда), степь совершенно плоская. Плоская, как канцелярский стол в кабинете у головы.
Здесь же, вся местность, на которой мы стояли, плавно понижалась в сторону восхода. Где-то в полутора, двух километрах от нас начиналась просторная низина. В низине густыми слоями плавал молочно-голубоватый туман. Сквозь него, если глядеть на восток и юго-восток, проглядывали верхушки деревьев, одетые в нежную весеннюю зелень.
На севере и северо-востоке все сливалось в мистической белой пелене тумана. По ту сторону не было видно ничего.
За низиной, в восточном и юго-восточном направлении местность плавно и ровно поднималась и уходила на довольно высокую возвышенность. Вершина возвышенности, похожая на гигантский скошенный гребень волны, так же поднималась с севера на юг.
Самая верхняя точка «волны», или хребта, была от нас в юго-восточном направлении. Далее, возвышенность, немного закругляясь к югу, резко, но полого, снижалась и терялась в таком же голубовато-белом тумане.
В южном направление, как раз там, где должно быть село, стоял сплошной туман.
Я снова посмотрел на вершину.
Да, именно ее я видел в своем видение, возле Брамы! Невероятно! Только куда делось ослепительное сияние? Впрочем, сияние, скорее всего, символ. А так и холм похож и вершина… Да, она, она! Но тогда действительно, все не просто так…