Капитан Брамы
Шрифт:
Я присмотрелся внимательней.
Возникло странное ощущение, будто все точки открывшегося нам пейзажа смыкаются там, на этой вершине, на которой еще вдобавок, что-то блестит — серебристые микроскопические капельки, едва уловимые взглядом. Казалось, они парят в воздухе, не касаясь земли. Точнее разглядеть не получалось — слишком огромное расстояние.
— Что это? — спросил отец Иван Николая, показывая в сторону серебристых капелек.
— Серебряные Деревья.
— Серебряные Деревья! Это как?!
— Описывать пока не буду, — сказал Николай, — мимо них все равно пойдем.
Отец Иван хмыкнул, но больше не сказал ничего.
— Невероятно! —
— Да, — поддержал меня отец Иван, — здесь я с Димой соглашусь, где гарантии, что это не галлюцинации? Конечно, столь реалистичная и коллективная галлюцинация кажется почти невозможной… Но, кто знает? Аномальная зона ведь!
— Мы вошли в Браму с добрыми намерениями и заранее предрасположенные к иному восприятию мира, — спокойно ответил Николай. — Так что не переживайте, это не глюк перед нашими глазами. Глаза нас не обманывают. Сердце тоже.
— Что ж, выбора у нас нет, — подытожил отец Иван. — Раз мы здесь, придется принимать все, как есть. С Божьей помощью разберемся. Хотя, сказать честно, мне здесь нравится. Очень красиво, если не Рай, то его преддверие, благодать. Кстати, я тоже шум моря слышал.
— И Вы, батюшка, очень хорошо! Море, это хорошо! Слава Богу! — Воскликнул Николай и вздохнул, — а я ничего уже не чувствую при переходе; так, нырнул-вынырнул… Ну, да ладно. Не будем терять время, идем.
— И куда нам теперь? — спросил я.
— Прямо, — махнул рукой Николай. — В сторону Серебряных Деревьев. Но в начале, спустимся в низину. Там небольшая речушка. Как я и рассказывал.
Поправив лямки рюкзаков, мы тронулись в путь.
Несмотря на бездорожье идти было легко. К тому же мы двигались с горки в низину. Земля под ногами была совершенно сухой и ровной. Молодая весенняя трава едва-едва прикрывала наши ботинки — мягкая и приветливая, как вся эта земля.
Удивительно чистый, прозрачный воздух. Только сейчас, когда мы тронулись в путь, я почувствовал насколько девственный здесь воздух. Дышалось им в самом прямом смысле с наслаждением.
Я поймал себя на мысли, что отношусь ко всему происходящему со мной с довольно спокойным чувством. Нет ни тревоги, ни ощущения растерянности. Словно каждое воскресенье совершаю здесь прогулки.
Из-за гребня холма показалось здешнее солнце. Оно мало чем отличалось от солнца по ту сторону Брамы. Разве что было, может быть, немного мягче, приветливей.
Яркая звезда горела прямо в солнечной короне… Нет, не звезда, планета. Был виден белый ободок диска, окруженный солнечным пламенем. Удивительным же было то, что планета не затмевалась лучами дневного светила.
Через полчаса мы достигли низины и приблизились к лесу. У подножий деревьев еще клубились остатки бело-голубого тумана.
Николай отыскал едва заметную тропинку, по ней мы и вошли в лес. Немного поплутав, тропинка превратилась в небольшую песчаную дорожку. Очень сухую и удобную.
Захотелось разуться. Николай словно прочитал мои мысли. Быстро положив рюкзак на траву, он скинул обувь. Недолго думая я сделал тоже.
Песок оказался прохладным и влажным. Стоять на нем было не забываемым удовольствием, хотя я предполагал, что будет холодней. Все-таки ночи в апреле еще довольно свежие, с очень густыми туманами, а иногда и с заморозками.
Дальше мы двинулись босиком, только отец Иван отказался скинуть обувь. Приветливое мелколесье, чем-то похожее на разросшуюся и облагороженную лесопосадку, кончилось. Стройные тополя и буки уступили место величественным соснам.
Верхушки сосен горели пронзенные солнечными стрелами. Казалось, от деревьев исходит мягкое теплое зеленое пламя. А у подножий сосен еще клубился, свиваясь кольцами, голубовато-лунный туман.
— Откуда здесь такая удобная дорожка, Николай? — голос отца Ивана мягко пропел среди леса, взмыл к верхушкам сосен и замер долгим эхом.
— Можно сказать ее создали стражи этого леса, — задумчиво проговорил Николай и его голос мелодичными колокольчиками отскочил от древесных стволов и умчался куда-то ввысь.
— А можно сказать, эта тропинка появилась сама собой. Опять же, смотря с какой стороны к этому вопросу подойти. Здесь все реагирует на внутреннее состояние. При одном, видишь одно, при другом — совершенно иное… Кстати, тут прошли люди, с мыслями тревожными. Сильно напуганные чем-то люди. Это видно по тропинке. Как она сместилась! Я еле ее отыскал.
— И конечно, это были отец Василий и староста? — спросил отец Иван.
— Скорее всего, — согласился Николай и добавил, — если они прошли сквозь Браму, то пошли только этой дорогой. Другой дороги здесь нет.
— А кто такие стражи? — спросил я Николая. — Можешь говорить все, я уже ничему не удивляюсь.
— Я же рассказывал? — удивился Николай.
— Прости, дорогой, — ответил за меня отец Иван. — Мы не до конца тебе верили. Ну, то есть, верили, но думали, что это твои как бы индивидуальные видения. Дима вообще думал, что половина того, что ты рассказываешь, от духа прелести [11] .
11
Духовная прелесть (от «прельщение», «лесть») — высшая и очень тонкая форма лести т. е. обмана прельщаемого. Церковью понимается как «повреждение естества человеческого ложью» [1]. Состояние духовной прелести характеризуется тем, что человеку кажется, что он достиг определённых духовных высот вплоть до личной святости. Такое состояние может сопровождаться уверенностью человека в том, что он общается с ангелами или святыми, удостоился видений или даже способен творить чудеса. Впавшему в духовную прелесть человеку на самом деле могут являться «ангелы» или «святые», на самом деле являющиеся демонами, выдающими себя прельщаемому за ангелов или святых. Также впавшему в духовную прелесть действительно могут быть видения, на самом деле наведенные демонами или являющиеся обыкновенными галлюцинациями. В состоянии прелести человек очень легко принимает ложь, являющуюся следствием демонического (бесовского) внушения, за истину.
— В общем, не просто нам было все это понять, с ходу. У нас устоявшееся, худо-бедно, мировоззрение. Поэтому определенные фильтры в голове. Что-то позволяют видеть, что-то нет. Вот.
— И слова, слова, Николай, — встрял я, — они порой все значат. Вот ты говоришь, стражи леса, а у меня сразу нездоровая ассоциация из мира оккультизма. Почему бы просто не сказать — ангелы. К тому же ты говорил, что эти стражи даже Христа знают.
— Ангелы, не ангелы, — вздохнул Николай, — нельзя же всех подряд ангелами называть. А это стражи. Они сами так назвали себя, впрочем, я тоже мог их неверно понять. Ведь я же также субъективен.