Капитан Быстрова
Шрифт:
— Э-э! То особая статья! Повредил машину, не совсем верно рассчитал с тараном. Каюсь, но мне простительно: я в область сердца ранен был.
— Какой-нибудь особой?
— Не особой, а осколком…
— И живы остались только потому, что сердце к тому времени в пятки ушло?
Летчики рассмеялись. Смуглый, с огромными глазами, веселый и жизнерадостный старший лейтенант Мегрелишвили поднял руку и задорно провозгласил:
— Капитан Никитин, сдавайтесь! Наталья Герасимовна сегодня злее!
Уж так повелось, что именно
Подобные «бои» Быстровой и Никитина возникали довольно часто. Со временем они перешли в привычку, потом в потребность. И теперь два капитана без словесных драк не могли обходиться, словно они восполняли им что-то неуловимо недостающее в жизни.
— Говоришь, сдаваться? — сморщился Никитин. — Ну ладно, пусть радуется… Сдаюсь!..
Он повернулся к Наташе, тихо произнес:
— Если когда-нибудь пойдешь на таран, увидишь, как трудно высчитывать сантиметры. Подрубить врага, сохранив свою машину, не так просто.
— Разве я не понимаю? Только куда мне на таран!
Быстрова задумалась…
В четырнадцать часов пять минут летчиков пригласили в кабинет Смирнова. Они вошли и встали по команде «Смирно». Головин поздоровался. Ответили по-строевому.
— Николай Николаевич, прошу… — повернулся к Смирнову генерал.
— Есть! Садитесь, товарищи офицеры, лицом к карте.
Контр-адмирал Славин внимательно посмотрел на Наташу.
Перед ним была рослая девушка лет двадцати трех, с красивыми строгими чертами лица, с длинными косами, уложенными венком на голове.
Быстрова опустилась в кресло неподалеку от Смирнова.
Майор Станицын, перелистывая карты и записи с расчетами для второй группы, что-то докладывал Головину. Наташе хотелось взглянуть на Сазонова и тайком улыбнуться ему… Но в это время Смирнов, воспользовавшись минутной паузой, наклонился к ней:
— Прав я или нет?
— В чем, товарищ полковник? — шепотом спросила Наташа.
— Насчет машины. Вы мне вчера не поверили и чуть не плакали… Нехорошо, товарищ капитан!
Их разговор отлично слышали моряки. Наташа инстинктивно почувствовала это и взглянула на них. Слегка покраснев и ничего не ответив Смирнову, она повела плечом, пальцы ее рук, лежавшие на высоких подлокотниках кресла, стали нерешительно выбивать дробь. Уставившись на карту, она с нетерпением ждала начала служебного совещания.
Присутствие контр-адмирала навело ее на мысль сегодня же осуществить свое желание — навестить моряков сазоновского экипажа. Стоит только попросить у Славина разрешение посетить военный порт. «Как объяснить контр-адмиралу мое стремление побывать в порту? — спрашивала себя Наташа. — Истинные причины объяснять долго, да и незачем. Какое ему дело до них? Они касаются только меня…»
Тишину нарушил Смирнов:
— Товарищ генерал, разрешите приступить?
Головин взглядом
— Прошу вас, — с легким поклоном учтиво ответил контр-адмирал.
Смирнов подошел к карте, взял прислоненный к стене кий и начал:
— По имеющимся в нашем распоряжении сведениям, под утро караван из шести немецких транспортов выходит курсом Новороссийск — Ялта. Его путь лежит через шестнадцатый, девятнадцатый и двадцать первый квадраты второй зоны. По расчетам моряков, выгодней всего торпедировать караван в двадцать первом квадрате. Следовательно, и ваш путь лежит туда.
Смирнов поднял кий и обвел на карте отдаленный от берегов двадцать первый квадрат второй зоны.
— Четыре транспорта, — продолжал он, — перебрасывают войска: какая-то перегруппировка; один транспорт — с техникой и один — с кубанским зерном.
Потом Смирнов говорил о деталях боевой обстановки для летчиков Никитина, особо подчеркивая ответственность всех пилотов за охрану кораблей и за развитие операции в целом.
— Вы должны, — говорил командир полка, — во что бы то ни стало оградить корабли от налетов немецких бомбардировщиков и штурмовиков. А они обязательно пожалуют из Крыма. Командование надеется на вас… В десять тридцать начнете выходить из боя. По трассам А, Б и В ложитесь на обратный курс. Третья группа самолетов сменит вас и примет бой на себя, если к тому будет надобность. На обратный курс ложиться звеньями, не теряя друг друга из виду. В одиночку не идти, чтобы не перехватили со стороны Новороссийска. Все может быть… Учтите, предполагается облачность до значительной. Если кому-нибудь придется оставить самолет, командиры кораблей и торпедных катеров имеют указания и немедленно окажут помощь. Общих деталей не повторяю. Явка на старт в восемь тридцать. Карты и маршруты уточните сегодня же с командиром группы. Задание секретное. Все… Вопросы есть?
— Никак нет, товарищ полковник, все понятно, — ответил Никитин.
8
Через полчаса тишину комнаты Горюнова вновь нарушили голоса. Это летчики третьей группы выходили из кабинета Смирнова.
Прошла минута, другая, и опять воцарилась тишина.
Наташа в одиночестве сидела под филодендроном. На нее никто не обратил внимания. Она нетерпеливо поглядывала то на часы, то на дверь смирновского кабинета.
Вскоре оттуда вышел Горюнов с ворохом карт и бумаг.
— Ты что, с тех пор здесь? — удивился он.
— Жду…
— Головина?
— Моряков. Они скоро выйдут?
— Очевидно, скоро. Что-нибудь случилось?
— У меня дело к контр-адмиралу.
Горюнов улыбнулся:
— По-видимому, строго секретное?
— Хочу попросить разрешение посетить военный порт.
— А-а! «Подшефных» задумала навестить?
— Приблизительно так, — глядя в сторону, ответила Наташа.