Капитан мародеров. Демон Монсегюра
Шрифт:
Клермон, подавив волнение, задал вопрос, который на данный момент волновал его гораздо больше, чем вступление в ряды ордена тамплиеров:
– А как же Элеонора?..
Граф поспешил заверить:
– Не волнуйтесь шевалье, я скажу женщинам, что мы мужской компанией отправимся осматривать мои владения, теперь, можно сказать, – уже ваши и будем поздно. Возможно, заночуем в Ренн-ле-Шато. Тем временем в замке приготовления к вашей свадьбе, Клермон, будут идти полным ходом.
В полдень мужчины покинули замок Бланшефор и верхом на лошадях направились
Клермон с интересом созерцал окрестности, ибо вскоре этим землям предстояло стать его собственностью. Шевалье увидел несколько исправных селений, обширные пастбища со множеством домашней скотины, ухоженные виноградники. Все это вселяло в его сердце надежду: замок Бланшефор станет его родовым гнездом, и они с Элеонорой будут обеспечены.
Наконец всадники достигли Ренн-ле-Шато, небольшого селения, основанного еще арианами много веков назад вокруг часовни Марии-Магдалины. Здесь они обосновались, дабы избежать преследования римско-католической церкви, которая провозгласила арианство ересью. Арианских селений, подобных Ренн-ле-Шато, в те времена на землях южного Лангедока было множество. Теперь же потомки ариан стали называться катарами, но суть их веры почти не изменилась.
Магистр распорядился разместить Раймонда, Амильена и Клермона в отдельно стоявшем доме на окраине селения, где они должны будут предаваться размышлениям и соблюдать кратковременный пост до полуночи.
Взору неофитов открылась просторное помещение с простой обстановкой: посередине стоял стол, вокруг него – табуреты, около стен лежали несколько тюфяков, набитых свежей соломой. При входе стояла деревянная бадейка, наполненная водой. Окно было закрыто ставнями, через них проникал скудный солнечный свет.
Амильен тотчас снял облачение, утолил жажду из бадейки с водой, расположился на одном из тюфяков и прикрыл глаза. Мысли его унеслись далеко от Ренн-ле-Шато – на Святую землю, а затем на Кипр, где было суждено возникнуть центральной прецептории ордена.
Раймонд и Клермон последовали его примеру.
Едва Клермон лег и прикрыл глаза, как перед ним появился облик Элеоноры…
Раймонда же одолевали, отнюдь, не любовные помыслы. Бремя власти заставляло его размышлять о более насущный проблемах. А их было предостаточно: как удержать баронов в повиновении? Как избавиться от папских шпионов, наводнивших Лангедок? В частности доминиканцев, которые были уполномочены понтификом проводить, недавно утвержденное специальной буллой, инквизиционное расследование. Как лучше распорядиться финансовой поддержкой магистра де Плессье?..
…Солнце клонилось к закату. В доме, где расположились неофиты, стемнело. Раймонд поднялся с тюфяка, зажег свечу при помощи огнива, предусмотрительно оставленных магистром и сел за стол.
Амильен также очнулся и присоединился к свояку.
Они в полголоса обсуждали события последних дней, стараясь не разбудить Клермона. Тот же пребывал в стране грез. Юному жениху снилась Элеонора, с которой он предавался любовным наслаждениям. Но неожиданно появился Бафомет и сладострастная
Клермон открыл глаза, осмотревшись, он поднялся с тюфяка, его мучила жажда. Напившись, из бадейки, он начал мерить шагами комнату, размышляя: почему в столь ответственный момент ему приснился Бафомет? Может, он хотел напомнить о своем существовании? Как знать, а если, действительно, Клермон именно магии обязан неожиданно свалившемуся богатству?
Наконец Раймонд не выдержал:
– Что с вами, брат мой? Вы нервничаете?.. Напрасно… Все складывается прекрасно.
Клермон остановился и воззрился на старшего брата, размышляя признаться ли ему в том, что обнаружилось в сундуке прадеда? Или не стоит?
– Орден тамплиеров сосредоточил в своих руках огромную власть, – заметил Амильен. – Для рыцаря – честь вступить в его ряды. И мы нежданно-негаданно ее удостоились! Так стоит ли терзаться сомнениями?!
– Несомненно, вы правы… – согласился Клермон, ощущая все большее волнение с приближением полночи.
– Держитесь, брат мой. Не пристало шевалье де Монсегюру проявлять слабость, ведь вам предстоит в скорости управлять замком Бланшефор и его землями. А это потребует от вас силы воли и самообладания. Уж можете мне поверить… – наставительно произнес Раймонд.
Клермон усилием воли взял себя в руки сел на табурет подле брата.
… Неофиты провели в ожидании еще несколько часов, прежде чем дверь дома открылась, и на пороге появился Филипп де Плессье. В руках он держал какие-то одежды.
– Как вы себя чувствуете, друзья мои?.. – вкрадчиво поинтересовался он.
Раймонд согласно старшинству ответил за всех троих:
– Отлично, магистр! Мы готовы следовать за вами в церковь Марии-Магдалины и принять посвящение.
Де Плессье кивнул.
– Хорошо, в таком случае – вот наденьте поверх своих одежд. – Он протянул неофитам ритуальные одеяния. Те тотчас облачились в белые просторные плащи и с нетерпением воззрились на магистра. Он окинул неофитов придирчивым взором. – Согласно ритуалу, я должен завязать вам глаза, – сказал он и подошел к Раймонду с широкой лентой в руке.
Раймонд беспрекословно подчинился. Затем магистр завязал глаза Амильену и Клермону.
Неофиты услышали, как в дом вошли несколько человек. Тамплиеры подошли к неофитам, каждый из них взял новообращенного брата за руку и увлек за собой. Их путь, освещаемый лишь светом луны, лежал к церкви Марии-Магдалины.
… Неофиты вошли в церковь. Тамплиеры провели их на середину небольшого сводчатого помещения, практически без библейской атрибутики, так что новообращенные оказались в центре звезды Давида, выложенной мозаикой на полу. Ибо орден тамплиеров также назывался орденом Рыцарей Храма Соломона. А символом царя Солома и являлась звезда его отца Давида.
Глаза неофитов были по-прежнему завязаны. Вокруг них – полукругом тамплиеры во главе с магистром де Плессье, в белых плащах с символом ордена, красным равноконечным крестом.