Капитан
Шрифт:
Вахтенный начальник лейтенант Захаров с рупором в руках встретил Храброва и доложил, что за минувшее время происшествий не случилось. Подбежал Рулет — жутко умный французский бульдог, любимец всей команды. Пес почтительно обнюхал капитанскую шинель и завилял обрубком хвоста, показывая, что пока он на посту, крейсеру ничего не угрожает. А к ним уже спешил Харитонов Эраст Модестович — старший офицер и одновременно давний, еще с детства, друг.
— С возвращением, Евгений Петрович, у нас на борту полный порядок, — отчитался он. — А вы как? Что сказал адмирал Старк?
— Все вопросы — после, сначала в каюту и крепкого горячего чая, замерз я, как пингвин
Харитонов негромко хохотнул. Захаров и поднявшийся следом Соловьев старательно сдерживали улыбки. В РИФе* многие командиры устанавливали на своих судах задушевную теплую атмосферу, которая способствовала развитию духа товарищества и взаимного уважения. Храбров придерживался схожих понятий, тем более, такой подход неоднократно показывал свою полезность.
Рулет понимал дисциплину не хуже любого матроса. Проводив командира, он тявкнул, заверяя, что службу несет исправно и отправился на очередной обход судна.
В капитанской каюте разливалось благодатное тепло. Сквозь круглые иллюминаторы проникал тусклый свет, который дополняли электрические лампы, одновременно создающие уютную атмосферу. Стены были обшиты красноватым дубом, солидный барометр в бронзовой оправе твердо показывал «дождь». Шкаф со стеклянными дверцами вмещал сотню книг и различных безделушек со всего света. Под иллюминаторами и занавесками стоял широкий стол с лампой в зеленом абажуре, картами, журналами, лоциями, фотокарточками в рамках и писчими принадлежностями. Еще один, небольшой, предназначенный не для работы, а для гостей, столик окружали три низких кресла. Паркетный пол прикрывал цветастый бухарский ковер, а в спальню и совмещенный с ванной гальюн вели две закрытые двери. Вестовой Егорий Афанасьев, которого Храбров всюду таскал за собой последние семнадцать лет еще с «Витязя» ловко расставлял на столе вазочки с малиновым вареньем, блюдца с копченой грудинкой, хлебом, два стакана в серебряных подстаканниках и заварной фарфоровый чайник с драконами. Последним он торжественно, на двух руках, внес свистевший, до блеска начищенный самовар.
Храбров снял фуражку и шинель, отстегнул кортик и спрятал секретный пакет в сейф.
— А что, Эраст, не побаловать ли нам себя «адвокатом»*? — поинтересовался он, с удовлетворенным видом присаживаясь в кресло и вытягивая ноги.
— От чего же не побаловать, можно, — рассудительно ответил Харитонов. Они знали друг друга с шести лет и между собой общались запросто, как и раньше. Тем более, вернувшись из очередной «дальней» Храбров умудрился жениться на родной сестре Эраста — Марии. Вместе они прожили меньше шести лет, успев завести двух деток, Ромку и Анютку. Обстоятельства повернулись так, что им пришлось разойтись. Тогда Евгений переживал, что Эраст затаит обиду. Слава Богу, не затаил, прекрасно понимая, что в жизни все бывает, не только разочарования, но шторма, мели и ураганы. Тем более, сам неженатый и бездетный, он души не чаял в племянниках.
Храбров достал из резного дубового буфета початую бутылку вполне неплохого Кизлярского коньяка. Капитан позволял себе иной раз расслабиться, у него всегда наготове имелось вино, ром, виски и родная водка, но сейчас пить не хотелось, а хотелось лишь прогнать озноб.
Китайский чай был удивительно хорош, завариваемый Егорием на шишках самовар добавлял воде неповторимый дымный вкус, а лимонная долька и пятьдесят граммов коньяка делали напиток просто божественным. Храбров согрелся мигом, сделав всего несколько глотков.
— Так что сказал Старк, Женя? — напомнил Харитонов.
— Завтра в семь утра,
— И надолго?
— Кто знает? — Храбров пожал плечами. Даже с другом он не откровенничал и не рассказывал о знании будущего. Так было проще, да и правильней на самом деле. — У нас же все готово? — на всякий случай поинтересовался он.
— Так точно. Шлюпбалку для вельбота починили, кормовой элеватор наконец-то привели в порядок, но радиосвязь все еще работает ненадежно. У нас неизбежно возникнут проблемы при перехвате чужих сообщений.
— Ничего, все постепенно наладится, — Храбров придавал первейшее значение данному направлению. Русские суда уже оснащались радиоаппаратурой, её признали официально, но часть старых адмиралов и капитанов относились к ней скептически, да и с технической стороны вопросов было много. Крейсер оборудовали радиостанцией, изготовленной в Кронштадтской мастерской. По документам она проходила как «установка беспроводного телеграфа». На «Наследнике» за связь отвечал имеющий соответствующее образование минный офицер* мичман Жилин, прослушавший курс беспроволочной телеграфии у самого Попова. С Жилина Храбров лично взял подписку о неразглашении секретных сведений. Это было одно из новшеств. Мичман сумел понять важность данного направления и обижаться не стал, хотя в целом с режимом секретности на флоте ситуация была отвратительной.
После чая Храбров в сопровождении Харитонова отправился к общему котлу и снял пробу матросского обеда. Сегодня коки приготовили наваристые щи с мелко нарезанным мясом, которое шло за второе блюдо, черный хлеб с маслом и чай. Снедь была простой, но вкусной. Неторопливо проглотив несколько ложек, капитан похвалил коков и приказал раздать еду, перед которой шла обязательная чарка водки.
Боцманы прошлись по отсекам, подавая дудкой сигнал «к вину». Матросы любовно называли его соловьиной песней и сразу же повалили наверх, выстраиваясь к вместительным ендовам с водкой. Баталер* принялся выкрикивать фамилии по списку, а матрос-виночерпий зачерпывал чарку и выдавал подходившему. Перед приемом все снимали бескозырки и крестились, выпивали молча, торжественно и никогда не закусывали.
Сам капитан принимал пищу у себя в каюте. Его меню в зависимости от настроения состояло из обычного питания нижних чинов или того, что готовил Максимыч — вольнонаемный кок офицерского камбуза. По воскресеньям обедал он в кают-компании, но в другие дни доступ капитанам туда был закрыт. Часть офицеров воротила нос от простой еды, но Храбров считал иначе, полагая, что надо разбираться в том, как живут рядовые. Несмотря на более чем приличное денежное довольствие и сословную пропасть, он никогда не брезговал общим котлом.
После обеда у матросов начался освещенный вековыми морскими традициями «адмиральский час» — время, когда нижние чины отдыхали, без крайней нужды беспокоить их запрещалось.
Храбров использовал возможность, чтобы еще раз осмотреть судно, выслушать рапорта артиллерийских и минных офицеров, переговорить с ревизором, доктором и священником. Все было хорошо и ни что не мешало выходу.
Переодевшись, Храбров вновь вернулся на берег и первым делом посетил Русско-Китайский банк, где на все наличные деньги купил мексиканские песо. В настоящее время они считались одной из самых стабильных мировых валют, но курс их «плавал» в зависимости от конкретной страны. В Корее, вновь обменяв песо на фунты, можно было выиграть пятнадцать-двадцать процентов от общей суммы. Храбров не собирался упускать такую возможность.