Капитуляция
Шрифт:
Очень осторожно, тщательно подбирая слова, она спросила:
— А как же насчёт аванса, на котором вы настаивали?
Повисло долгое молчание, донельзя раскалившее атмосферу. Наконец он ответил:
— Я решил отказаться от этого условия.
Эвелин отчаянно желала кинуться в его объятия, но как можно, ведь она в трауре, ей надо, чтобы Джек отправился во Францию, и она понимала, что балансирует сейчас на тонкой грани дозволенного.
— Вы похожи на лань, пойманную в прицел моего ружья, — заметил Джек. — С той только разницей, что здесь нет никакого
— Вы заставляете меня нервничать.
Он склонился над Эвелин, снова положив руку на стол и коснувшись грудью её левого плеча. По-прежнему сидя в кресле, но теперь зажатая между мощной фигурой Джека и столом, Эвелин почувствовала себя пойманной в ловушку. Она не сомневалась, что Джек нарочно создал такую ситуацию.
Сердце в исступлении затрепетало. Неужели он собирался поцеловать её? А с чего бы ещё он стал вот так нависать над ней?
— И как же я заставляю вас нервничать? — осведомился он.
Эвелин задрожала.
— Думаю, вы знаете.
Его взгляд задержался на её губах. Его рот, казалось, скривился. Но Джек не наклонился ниже, не коснулся губами её губ. «Он не собирается переходить грань», — обескураженно подумала Эвелин.
— Я очень признательна вам, — прошептала она.
Глаза Джека медленно загорелись.
— В самом деле? — Он сильнее оперся о стол, и теперь его плечо прижималось к её плечу. — Если вы собираетесь играть с огнем, предупреждаю сразу: у моей галантности есть предел.
Сейчас Эвелин даже не пыталась постичь смысл сказанного им. Не желала думать о том, что происходит. И, повинуясь порыву, она сжала ладонями его мужественный подбородок. Но всё-таки ей хотелось, чтобы именно Джек поцеловал её, а не наоборот.
Его глаза сверкнули.
— Я поклялся, что не поддамся этому искушению, — резко бросил он.
Эвелин поняла, что Джек собирается подарить ей страстный поцелуй: он склонился ниже, сжав её лежавшую на столе руку, и прильнул к её губам. Когда их губы слились с неистовым пылом, Эвелин застыла на месте, вне себя от волнения. Её сердце учащенно колотилось. Её тело пылало.
Она вжалась в кресло, которое ещё ближе придвинулось к столу. Эвелин отчаянно, сгорая от нетерпения, каждой клеточкой своего существа жаждала предаться страсти. Да, да, она в трауре, но разве не искреннее чувство влечет её к этому человеку?
Джек отпрянул от неё, тяжело дыша.
— Так вы собираетесь отправить меня во Францию, оставив о себе незабываемые воспоминания?
Ах, как же трудно было думать сейчас, когда всё, чего хотела Эвелин, — это снова оказаться в его объятиях хоть на мгновение! Дрожа всем телом, она поднялась, пытаясь понять, что же ему ответить. И тут Джек притянул её в свои объятия и опять впился в её губы горячим, настойчивым, смелым поцелуем.
Схватившись за плечи Джека, она крепко стиснула их. Его язык проник ещё глубже. Все тело Джека будто застыло от напряжения, да и свое тело Эвелин ощущала таким же скованным. До того, как оказаться в объятиях этого мужчины, она никогда не ощущала истинного страстного желания — теперь Эвелин в полной мере осознавала
И вдруг она почему-то вспомнила об Эме, которая могла проснуться и застать их врасплох; она вспомнила даже об Анри, который умер совсем недавно. И всё же она не желала думать о муже и дочери, только не сейчас! Эвелин просто хотела целоваться снова и снова, до бесконечности, бесстыдно… Хотела по-прежнему томиться в этом огне, в объятиях Джека Грейстоуна.
Но он вдруг отстранился от неё, громко и тяжело дыша.
— Я хочу вас, Эвелин, я всегда вас хотел. Но с этими играми нужно покончить. Мы не дети.
Эвелин бурно дышала. Чтобы не потерять равновесие, ей пришлось вцепиться в стол. Тон Джека был таким многозначительным, глубоким — никогда ещё ей не доводилось слышать ничего подобного. И тут Эвелин ясно осознала, что происходит, — точно поняла, где оказалась.
На самой вершине отвесной скалы. Ещё один шаг — и падение неизбежно.
Но разве это было бы так ужасно?
Их взгляды снова надолго соединились. Глаза Джека сверкали, но теперь в них горел вопрос.
Эвелин колебалась, пытаясь сделать выбор, и всё же сейчас, когда в её теле бушевала настойчивая потребность предаться страсти, мыслить здраво было просто невозможно. Но единственным мужчиной, с которым она когда-либо делила постель, был её муж. А со смерти Анри не прошло и пяти недель.
Она почувствовала, как буквально окостенела.
В последний раз, когда Эвелин занималась любовью, она сама разделась, скользнула в постель, погасила свечи и ждала, когда муж присоединится к ней. В отличие от нынешнего взрывоопасного момента, тогда она была полна твердой решимости. И не ощущала никакой испепеляющей, необузданной страсти. Но Анри любил её. Она была его женой.
— Не пригласите меня наверх? — напрямую спросил Джек.
Перехватив его тлеющий страстью взгляд, Эвелин судорожно дернулась. Она медленно обхватила себя за плечи.
— Я не могу.
Его рот грустно скривился.
— Выходит, вы соблазняете меня, а в последний момент отказываете — снова?
— Нет! — Эвелин покачала головой. — Я хочу забыться в ваших объятиях, но… — Она прервалась и, помолчав, добавила: — Анри умер. Я в трауре. А мы с вами даже не влюблены друг в друга.
Глаза Джека удивленно распахнулись, и он резко фыркнул. Медленно, будто не веря своим ушам, он произнес:
— Речь не идет о любви. Это лучше, чем любовь, и вы это знаете.
Что же, бога ради, он имеет в виду?
— Анри ухаживал за мной и женился на мне. Он любил меня. Вы не любите меня — я так не могу.
Он во все глаза смотрел на неё, в гостиной надолго повисла оглушительная, тягостная тишина.
— Не могу поверить, что вы используете любовь в качестве отговорки, чтобы отвергнуть меня. — Джек укоризненно покачал головой. — Но не бойтесь. Так даже лучше. Если честно, я и сам предпочитаю избегать вашей постели. Увидимся, когда я вернусь из Франции.