Капкан на честного лоха
Шрифт:
Кожин закончил читать погребальный канон, отдал земной поклон. Набившаяся в комнату родня расступилась, отошла от гроба, потому что Кожин собрался зажечь кадило, покурить ладаном. Но тут перед домом громко залаяла чужая собака. Афанасий Петрович выглянул в окно. Занималось раннее утро, с неба падал крупный редкий снег. Все пространство двора сделалось белым.
Под крыльцом стояли военные в коротких серых бушлатах.
– Оставайтесь здесь, – из-под насупленных бровей старик сердито глянул на двух сыновей. – Поняли?
Кожин перекрестился, он не ждал, что погоня подоспеет так скоро.
Старик ещё раз повторил родне, чтобы все оставались в комнате, за порог ни ногой. Сам вышел в сени, надел тулуп. Он захлопнул за собой дверь, остановился на крыльце, столкнувшись с капитаном Аксаевым.
– Вы хозяин? – не представившись, спросил капитан.
Афанасий Петрович погладил ладонью седую бороду.
– Из староверов что ли?
Кожин молча кивнул.
– Мы ищем беглых зэков. Из колонии совершили побег три особо опасных рецидивиста.
– Рецидивиста? – переспросил Кожин, выставив вперед ухо, будто плохо слышал.
– На них крови – во, – Аксаев провел ребром ладони по горлу. – Настоящие звери, выродки. На воле они грабили, насиловали и убивали женщин и детей. И старух тоже убивали и насиловали.
– И старух? – снова переспросил Кожин, пряча в бороду усмешку, осуждающе покачал головой. – Надо же. Какие изверги.
– Вот именно, изверги, – кивнул Аксаев. – Заметили за последние часы что-то подозрительное? Кто-то приходил? Просил о помощи?
– Нет, никого тут не было, – твердо ответил Афанасий Петрович. – Ни души.
– Подумай, старик, хорошенько, – недоверчиво прищурился Аксаев. – Сюда нас служебная собака вывела. Сюда следы идут. Если мы установим, что преступники были здесь, обижаться тебе не на кого будет. Знаешь, чем дело пахнет? Тюрьмой. И длинным сроком.
Аксаев врал, брал старика на испуг. Собаки сбились со следа три часа назад. В половине третьего ночи пошел густой мокрый снег, покрывший собой всю равнину до горизонта.
Майор Ткаченко приказал держать прежнее направление, вдоль реки, на северо-восток. На жилища староверов поисковики вышли к утру, совершенно случайно. Вышли в тот момент, когда стало ясно, что забрели они куда-то не туда и, вероятно, придется возвращаться обратно, делать большой крюк, снова искать следы на речном берегу.
Аксаев, проклиная про себя упрямого тупого старика, нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
– Ну, что скажешь? – спросил он.
– Никто сюда не приходил, – ответил Кожин.
На крыльцо поднялся майор Ткаченко, потерявший терпение. Он оттеснил Аксаева плечом, сверху вниз глянул на старика, про себя решил, что дед – крепкий орешек.
Кожин спиной отступил назад, загородил собой дверь в дом.
– Как фамилия? – спросил Ткаченко. – Что там в доме?
– Кожин моя фамилия, – ответил старик. – У меня сын на охоте погиб. Утром хороним. Сейчас отпевание будет.
– Слушай сюда, дед, – сказал майор. – Дело серьезное. Мы обыщем твой двор, сараи и дом.
– На дворе ищите, – сказал Кожин. – И тех домах тоже ищите. Там сыновья мои с женами живут. Мы дверей не запираем. Не от кого запирать.
– А я осмотрю этот дом, – сказал Ткаченко.
– Сюда нельзя. Сейчас будут петь по пластырю канон «за единоумршего». Вы сможете войти только, когда вынесут гроб с покойником.
Когда старик смотрел на серые милицейские бушлаты, на форменные шапки и погоны, в его глазах загорался огонь бешеной ярости. Перехватив злобный обжигающий взгляд старовера, Ткаченко неожиданно для самого себя оробел, отступил на шаг.
Но тут Аксаев снова вылез вперед из-за спины майора, передразнил.
– Гроб с покойником… Мы вторые сутки на ногах, а ты гроб с покойником. Придурок чертов. Да что с ним разговаривать, товарищ майор? Разрешите начать осмотр помещений?
– Начинайте, – кивнул Ткаченко.
– А бумага у вас есть, чтобы обыск проводить? – крикнул с крыльца старик.
На вопрос Кожина никто не обратил внимания. Аксаев спустился по ступенькам вниз, дал команду солдатам начать с тех двух домов, что стоят за забором, затем пройтись по сараям, коровнику. Ткаченко, тяжело вздохнув, отступил, сбежал вниз. Осмотреть надо все постройки, хлев, сараи, даже пустующую собачью конуру. Какая разница, с чего начинать?
Старик Кожин, наблюдая за солдатами, не ушел в дом, остался стоять на крыльце, заслоняя собой дверь.
Хрупкий тревожный сон Климова разрушили шорохи, шаги и человеческие голоса.
Он сел на топчане, осмотрелся по сторонам. На столе едва теплился огонек керосиновой лампы, стояли деревянные плошки с едой, травяной настой в бутылке. Климов потянулся к пойлу, хлебнул из горлышка пахнувшей мятой и пустырником воды. Урманцев проснулся ещё час назад, он сидел на другой лежанке, задрав голову кверху, напряженно вслушивался в звуки.
– Похоже, пришли за нами, – Урманцев показал пальцем на потолок.
– Потуши лампу, – прошептал Климов.
Шаги раздались прямо над головой. С потолка вниз посыпалась серая пыль. Кто-то громко рассмеялся, другой мужской голос отдал короткую команду или выругался, но слов нельзя было разобрать. Урманцев протянул руку вперед, покрутил колесико на керосиновой лампе, но та продолжала светить. Тогда он снял с лампы стеклянный колпак и задул огонек.
Темнота сделалась плотной, почти осязаемой.
– Господи спаси, – прошептал Урманцев.
Климов затаил дыхание, ему казалось, что наверху могут услышать не только шепот, но даже его дыхание, даже его сердце, вдруг застучавшее, как паровой молот.