Капкан на наследника
Шрифт:
— Знаю. Они приходили ко мне.
— И?
— Я ничем не смог им помочь. И они убрались несолоно хлебавши.
— Дог... они и со мной связывались. Я... сказала им, что мы там были...
Я протянул руку и потрепал ее по коленке.
— Ты правильно сделала, медовая моя. Чего нам скрывать? Нью-Йорк — огромный город. Случиться может что угодно. Ну, оказались на месте происшествия, с кем не бывает.
— Дог...
— Послушай, ты же сама знаешь, сколько меня не было... минуты полторы, не больше. Неужели ты думаешь, что за это время мне удалось напасть на двоих здоровых парней и изувечить их, а самому
Шарон надолго замолчала. Наверное, вспоминала кровь на моей рубашке.
— Ну, не знаю, — выдохнула она в конце концов.
— Ты мне льстишь, малышка, — хохотнул я.
Шарон улыбнулась мне в ответ и с явным облегчением откинулась на подушки.
Далеко впереди, над самой кромкой деревьев, показались очертания Линтона. Фабрика Барринов выставила в небо четыре пальца своих труб. Три из них дремали до поры до времени, а четвертая нещадно чадила, источая из своих недр омерзительный серый дым. Если Линтон являлся зеркальным отражением «Баррин индастриз», то процветающим местом его можно было назвать лишь с большой натяжкой.
Мы проехали через центр и свернули на дорогу, дугой огибавшую огромный заводской комплекс. Старомодные здания из красного кирпича, архаичная башня, увитые плющом стены — весь комплекс больше походил на какой-нибудь колледж, чем на производственную зону. Куранты, которым давно перевалило за полторы сотни лет, как ни странно, показывали точное время. За низкой стеной простирались ухоженные земли, но нигде не было и намека на складированные материалы, которые, бывало, занимали каждый свободный метр. Изнутри доносился мерный гул, иногда за окном мелькала какая-нибудь одинокая фигурка, и казалось, что вся деятельность была сведена к минимуму. На стоянке скопилось около пятидесяти автомобилей, а один из них красовался прямо перед входом в главное здание, на фоне таблички «Парковка запрещена». И цвет, и марка машины показались мне смутно знакомыми, но мне не пришлось копаться в памяти: вопрос разрешился сам собой, когда на пороге появился Кросс Макмиллан собственной персоной в сопровождении двоих парней. Он по-хозяйски оглядел округу, будто не сегодня завтра собирался стать ее единоличным владельцем.
— А вот и твой дружок, — сказала Шарон. — Интересно, что это он тут забыл?
— Возомнил, что скоро подомнет под себя этот заводик. — Я нажал на газ, чтобы побыстрее убраться подальше от этого места. — Лучше бы ему не слишком распаляться.
— Может, у него есть на то причины. Семейство Макмиллан никогда особой скромностью не отличалось. Это пираты до мозга костей.
— Просто раньше им не приходилось иметь дело с большими пушками.
Шарон снова нахмурилась и закусила уголок рта.
— Что происходит, Дог?
— Этот ублюдок хочет заполучить все до квадратного сантиметра. Он мечтал об этом всю свою жизнь, еще с тех времен, когда старик даже не собирался в могилу.
— И вытеснил отсюда всех и каждого.
— Не всех, детка. — Я был спокоен, как удав.
— Полагаешь, ему не удастся заполучить... — она выразительно обвела рукой промышленный комплекс, — все это?
— Не без драки.
— Но твои кузены совершенно не способны...
— Речь не о них.
— Кто ты такой, Дог? — Голос Шарон дрогнул.
— Просто парень, который хочет вернуться домой.
— И
— Однако все рогом уперлись, не желают этого, и точка, — сказал я.
— Но они не могут запретить тебе.
— Теперь — нет, котенок.
Я свернул обратно к городу и кружил по улицам, пока не попал на угол Берган и Хай-стрит. Беспощадное время оставило на окружающих зданиях подтеки старой краски, сильно смахивавшие на старческие шрамы, и раскрошило кирпич, но клуб «У Тода» не брало ничто. Он занимал одно из самых старых зданий, построенных из таких первоклассных материалов и с таким мастерством, что ему была нипочем не только разрушительная смена времен года, но и пренебрежительное отношение владельцев.
Когда-то здесь находился эпицентр политической и общественной жизни города, дважды тут тренировались боксеры перед выходом на большой ринг. Один из тяжеловесов даже завоевал первое место. Теперь же добрая половина нижнего этажа была отдана окрестным магазинчикам, а там, где раньше располагалась площадка для пикников, возвышался уродливый склад. Надо ведь как-то оправдывать стоимость содержания подобной махины.
Мы притормозили у входа, и я помог Шарон выбраться из машины. Она огляделась вокруг, критическим взором окинув пыльные окна и забрызганный грязью кирпич.
— Что за место?
— Не припоминаешь?
Она еще раз поглядела на здание и кивнула:
— Думаю, именно здесь частенько пропадал мой отец. Это нечто вроде клуба, так ведь?
— Ну, вроде того.
— И название какое-то знакомое. «У Тода». Да, точно, папа даже как-то раз брал нас сюда с собой. Там были игры, и бочки с пивом, и брызгалку для детей где-то устанавливали.
— На заднем дворе.
— Точно. А что здесь теперь?
— Не знаю, — ответил я. — Но это наша отправная точка.
Мы зашли внутрь и прошли по знакомому коридору, стены которого были увешаны чучелами рыб и оленьими головами. Бронзовые пластинки под трофеями потускнели, и стало совершенно невозможно разобрать имена героев. Однако большинство этих фамилий давным-давно красовалось на могильных камнях, так что особо жаждущие с гораздо большим успехом могли заглянуть на кладбище, подумалось мне.
Старик в рабочей робе мыл полы в западном зале для встреч, старые прожженные сигаретами столы и скамейки были сдвинуты в одну сторону. Ресторан, который в старые времена составлял гордость Линтона, теперь поделили на секции и отдали под офисы. Три помещения пустовали, а в двух других располагались конструкторское бюро и фирма недвижимости. Из самого дальнего конца раздавались голоса, пытающиеся перекричать телевизионную мыльную оперу, и мы направились на звук в сторону полуоткрытых дверей.
Эта комната осталась такой, какой я ее помнил. Абсолютно никаких перемен. Огромная пятнадцатиметровая стойка бара тянулась до самых раздаточных окошек, зияющих в стене, зеркало в золоченой раме отражало сотни свисающих с деревянных крючков экземпляров антикварного спортивного оружия и шесть ухмыляющихся медвежьих голов, добытых давно почившим Хирамом Тодом. Моль объела с них почти весь мех еще во времена моего детства, и теперь казалось, что мумифицированные скальпы скалят на посетителей свои зубы, а стеклянные глаза, небрежно закрепленные в глазницах, придавали мордам ирреалистическую одухотворенность.