Капкан
Шрифт:
Вудбери вскочил на ноги.
— Сходить рыбки поудить, — буркнул он.
Ральфу было видно, как, стоя среди прибрежных валунов, он снова и снова забрасывает блесну, изредка вытаскивая щуренка. Надо думать, ему не очень-то сухо там, на камнях. И до чего же у него одинокий, жалкий вид… Ральфу стало совестно. Он застегнул на все пуговицы свой длинный клеенчатый дождевик — с каким восхитительным чувством облегчения он только что расстегнул его! — вздыхая, натянул набрякшие сапоги и зашаркал к берегу.
— Слушай, — сказал он вполголоса, глядя, как Вудбери с безнадежным видом перехватывает леску то одной, то другой рукой, подтягивая к себе блесну,
— Я? Из-за тебя}Будет чушь городить! — нельзя сказать, чтобы это прозвучало обнадеживающе. (Только, боже мой, так и проглядывал в нем тот толстый мальчик, каких много, болезненно обидчивый от сознания своей незначительности, вызывающе задиристый, оттого что его самого вечно задирали и унижали. Отчасти Ральф догадывался об этом — но лишь отчасти, ибо где сказано, что Ральф Прескотт был более щедр и тонок душою, чем любой из нас?) — Представь себе, что я люблю удить рыбу, — продолжал Вудбери. — Настолько люблю, что раз уж я приехал ради этого за две тысячи миль, а может, и за три, не знаю, так уж разреши мне поудить! А от дождя у меня цвет лица не пострадает, не то что у некоторых!
Ральф сказал медленно, обдуманно, хоть и без особого воодушевления:
— Прекрасно. И черт с тобой.
Он вернулся под брезентовый навес, к обволакивающему теплу костра. Он стянул с себя не только куртку, но и клеенчатые штаны. Неизвестно, откуда взялось это чувство, что он поступает вызывающе, позволяя себе нежиться здесь в таком комфорте. И, сознавая, что идет на открытый бунт, не испросив разрешения Вудбери, поскольку до сих пор час каждой трапезы определялся лишь требованиями егожелудка, Ральф велел Чарли отломить ему кусок бэннока и налить чашку чаю. Индейцы — люди здравомыслящие, без всяких иллюзий насчет прелестей рыбной ловли под дождем — уже давно грелись чаем в своей палатке, чадной от их дымящейся, мокрой одежды.
Ральф заметил, как Вудбери, двигаясь с удочкой вдоль берега, постепенно скрылся из виду за коленом реки. Он не сомневался, что бледнолицый вождь разыгрывает из себя мученика специально ему в укор, и все-таки не был склонен дать себя разжалобить и снова заманить в неволю. Его уже почти сморила блаженная дремота, но внезапно он очнулся, услыхав звук чужого мотора.
Звук был резкий, напористый, не то что у подвесного мотора Вудбери. Ральф разглядел, как из дымки дождя вынырнула незнакомая лодка и понеслась вверх по реке, держа курс прямо на их бивак. Когда лодка подошла ближе, он увидел, что в ней сидят двое: на носу — молодой индеец с неприятным лицом; на корме — белый в резиновом черном дождевике не первой молодости и парусиновой охотничьей фуражке. Для Вудбери причалить к берегу было целое дело: он долго колебался, выбирая место, приставив ладонь козырьком к глазам; он вскакивал, он зычно и невразумительно совещался с Чарли. Незнакомец, сидя как влитый на корме, уверенно развернул лодку широким полукругом и врезался в прибрежный песок в идеально рассчитанной точке.
Только тогда он встал, стянул с головы намокшую фуражку, выжал ее. Ральф увидел долговязого поджарого мужчину лет сорока — сорока пяти, носатого, с нависшим лбом и рыжеватыми волосами: янки из Мэна, пожалуй, или моряк с острова Кейп-Бретон.
—
— Нет, отчего же!
Ответ прозвучал независимо, но внутренне Ральф трепетал: он дал согласие без санкции великого Э. Вэссона Вудбери. А кроме того, ему не внушал доверия этот чужак, который помог своему индейцу разгрузить лодку, вместе с ним перевернул ее, вместе поставил приземистую палатку — одну на двоих — и установил внутри противомоскитные сетки. Палатка была не шелковая, в такую любой комар заберется.
— Боже, — вздохнул Ральф. — Этот тип по части мужского геройства заткнет за поле самого Вэса!
Мужчина, пригнувшись, шагнул к Ральфу под навес и, не спрашивая разрешения, сел на плоский ящик с грудинкой.
— Габачком не богаты? У меня кисет весь промок.
Тон у него был довольно приветливый, но на Ральфа он даже не взглянул, словно тот был пустое место, а не человеческая личность, возможно, достойная внимания. Такое равнодушие было обидней мелочных придирок Вудбери.
— Увы, — коротко отозвался Ральф. — Сигареты вот есть. Да, вы, верно, не балуетесь — дамская забава?
— Что вы! Я — с великим удовольствием, если, конечно, найдется лишняя!
В голосе мужчины звучало удивление. Он повернулся и обдал Ральфа светом удивительно прозрачных и доверчивых голубых глаз.
На мгновение Ральф почувствовал к нему симпатию: в нем было что-то простодушное, бесконечно искреннее. Но он курил молча, и Ральф, поглядывая на эти растрескавшиеся руки с длинными пальцами, худые, но ширококостные и, видимо, налитые железной силой, снова приуныл от сознания собственной немощи.
— Слушай, друг, — озадаченно и раздумчиво заговорил немного спустя незнакомец. — Я, верно, где-то дал маху. Ты вот насчет сигарет выразился как бы с обидой. Возможно, я задел за больное место? О господи, вечно со мной та же беда! Должно быть, по части такта бог обидел. Или, может… постой, да у тебя, чего доброго, сигареты на исходе?
Он говорил проникновенно, задушевно — так говорит редкий человек, такой, которому не придет в голову, что у кого-то хватит глупости употребить его доброжелательность во зло, который никогда не станет добиваться своего силой, потому что никогда не видит в этом надобности.
— Нет! — уверил его Ральф. — Правда, нет. У меня их много, и притом в жестяной упаковке. Мы нынче основательно искупались, а вот сигареты, слава богу, остались сухие. Нет, просто этот… в общем, мой товарищ, он внушает, что надо быть настоящим мужчиной, если… Вы, верно, уж догадались, что я здесь не Верховный Главнокомандующий, а так, сиротка, который тащится по пятам…
Снова ясный свет этих удивительных голубых глаз, но сейчас они глядят озабоченно, вопросительно.
— Н-нет, того парня я как-то не принял в расчет. Что здесь есть второй белый, это я знал, конечно, еще до того, как мы пристали…
— Откуда?
— А по следам — где вы оба высаживались. Городского производства обувь. Но что тут у вас и как, не задумывался. Кстати, мне не мешало бы представиться. Зовут Джо Истер. Имею свое дело в фактории Мэнтрап, что на Озере Грез. Конкуренты — «Гудзонов Залив» и «Братья Ревийон». Держаться держусь, но приходится туго, будь уверен. Этим большим компаниям палец в рот не клади. Гудзонов агент в Мэнтрапе — парень дошлый. Славный, между прочим, мужчина, и жена у него очень приличная дама. Сейчас вот отлучался в Брендон, подкупить товару. Ну, а вы, как я понимаю, с Востока, да?