Капкан
Шрифт:
«Все-таки это к лучшему, что мы будем в разных лодках, — вздыхал про себя Ральф. — Вэс — душа-человек, только его в детстве не научили вести себя потише. М-да… Вот, допустим, проходим мы через порог… И, допустим, байдарка наскочила на камень, и надо спасаться вплавь… А ну как течение трахнет тебя прямо головой о камни?..»
Так, изнывая от страха, что ему будет страшно (а из всех видов страха этот — самый унизительный и презренный), Ральф томился час за часом, и только чувство раздражения при взрывах мужественного смеха Вудбери ненадолго выводило его из столбняка. А поезд все тащился меж закоптелыми сосенками, то и дело застревая у какого-нибудь одинокого
С облегчением увидел он, что их состав как бы нехотя подползает к Белопенному — городишке на Фламбо-Рнвер, конечной станции железной дороги, последнему рубежу так называемой цивилизации, — и с удвоенным облегчением воочию увидел в первый раз речной порог. Увидел — и дело с концом!
Как раздувшийся боа-констриктор, змеится Фламбо — Ривер меж косматых лесов. На краю городка, возле самого полотна железной дороги, ее рассекает порог Белая Пена. Точно из горлышка бутыли в миллион галлонов масса воды гладкой струей устремляется в проток между двумя бастионами из черного гранита, а внизу, средь осклизлых валунов, дробится в хаосе молочной пены. Никакой лодке не уцелеть в этом адском котле, где истерзанная вода вскипает шапками радужной пены и бессильно опадает, свиваясь в снеговые спирали водоворотов.
И все же у Ральфа отлегло от сердца.
Подобно большинству неразговорчивых людей с чрезмерно развитой фантазией, он страшился преимущественно того, чего не видел собственными глазами. Пороги рисовались ему окутанными покровом зловещей тьмы, а этот перекат, бурлящий в неярких лучах северного солнца, как ни буен, нечто осязаемое, а потому одолимое. Перебраться вплавь? Пожалуйста! То есть, вернее, пожалуй… если не будет выбора.
• С новым приливом жажды приключений и соответственно приязни к Э. Вэссону Вудбери Ральф сошел с поезда, и новые сапоги его самым трогательным и утешительным образом загромыхали по дощатому перрону. Здравствуй, первый город лесной окраины!
Глава IV
В свое время Белопенное было городком при лесопильне с полуторатысячным населением. Однако стараниями не в меру ретивой лесопромышленной фирмы весь лес — не считая того, что спалили по халатности, — был дочиста сведен, а от поселка осталась горсточка лачуг-развалюх на ощетинившемся пнями болотце, и в них не более сотни жителей.
Главное украшение Белопенного — длинная железная труба лесопильного завода, увенчанная искроуловителем — колпаком из проволочной сетки. Только труба уже совсем покосилась и при первом же буране, того и гляди, рухнет. Немного поодаль, среди крытых толем хибар, спесиво возвышается местная достопримечательность номер | два: «Бангер-хауз; Комнаты с Пансионом».
Заведение мистера Берта Бангера насчитывает целых три этажа. Его никогда не красили, и грязно-серый г дощатый фасад оживляет лишь свежая желтизна заплаток, которые хозяин вынужден был сделать, чтобы не заливал дождь. Окна большей частью разбиты. В былые времена лесопромышленные короли — или на худой конец дворяне — снимали здесь двухкомнатные номера (спальня и комната для игры в покер; ванны не имеется), а столовый зал содрогался от стука деревянных подметок лесорубов. Ныне же мистер Бангер должен считать, что ему повезло, когда в номерах заводится хоть один постоялец и хотя бы шесть человек пируют за столом, уставленным свининой и бобами.
Однако мистер Бангер и в бедности не может забыть, что некогда был славен и богат. Необходимость обслуживать клиентов ранит его самолюбие. Обязанность принимать каких-то чужаков мешает ему сосредоточиться на пасьянсе и оскорбляет его вельможное достоинство.
Ральфу и Вудбери предстояло заночевать в номерах, а утром на речном пароходе «Эмили К. Джаст» отправиться вверх по Фламбо-Ривер в Киттико и там наконец погрузиться на байдарки. Смиренно вступили они в контору «Бангер-хауза», и вслед за ними — не менее уважительно — сержант Конной полиции. Личный состав Королевской Конной не отличается особой застенчивостью. — но в Белопенном ни у кого, кроме мистера Берта Бангера, не найдешь ни стола, ни крова.
Контора «Бангер-хауза» сильно смахивала на свинарник. Хотя, с другой стороны, она была похожа и на чердак, заваленный мебелью семидесятых годов. Это было довольно просторное помещение. У одной стены громоздились хромоногие стулья и кривобокие столы, а рядом бесстыдно зияла белизной фарфоровая ванна. Вероятно, кто-то собирался установить ее в каком-нибудь номере на верхнем этаже и рано или поздно подвести к ней водопроводные трубы — и столь же вероятно, что теперь уж никто и никогда не будет ничего к ней подводить. (Не следует думать, что это была единственная ванна на всю гостиницу. Имелась еще одна — в номере, ключ от которого мистер Бангер давно потерял. Но то была всего-навсего жестяная лохань, покрытая облупленной краской снаружи и чешуйчатым наростом грязи изнутри, и восседать в ней человеку дородной комплекции и созерцательного склада ума было бы на редкость неуютно.)
Убранство конторы мило дополняли бильярд, обтянутый порванным зеленым сукном, круглый сосновый стол, на котором покоился номер монреальской «Стар» полуторамесячной давности, составляющий всю библиотеку гостиницы, а также окрашенная под мрамор сосновая стойка, за которой мистер Бангер раскладывал карты, залитые (в лучшем случае) супом.
О пыли во всех углах, об электрических светильниках, забитых паутиной и недействующих, о комьях красной глины на полу, о набросанных повсюду опилках и окурках — обо всем этом мы из деликатности умолчим.
Вудбери, Ральф и сержант выстроились в затылок у конторского стола, и мистер Бангер в раздражении вскинул голову.
— Можно тут у вас получить два номера до завтра и ужин? — обратился к нему Вудбери самым располагающим тоном.
Мистер Бангер (невидный, тщедушный человечек) аккуратно положил девятку пик на восьмерку той же масти, отряхнул руку об руку, глубокомысленно поджал губы, прикрыл девятку десяткой, поднял голову и промычал:
— Мм?
— Желательно две комнатки, и вот сержанту одну — верно я говорю? Ну, так можно будет, а? Как скажете?
— Да вроде можно, — вздохнул мистер Бангер. — Давайте, расписывайтесь. Черт, какая же это скотина взяла отсюда книгу приезжающих? Вечно здесь кто-то все хватает! Черт знает, что такое!
Получив милостивое разрешение втащить наверх рюкзак на собственном горбу и самому отыскать свой номер, Ральф обнаружил там более или менее стандартный набор всего, что полагается иметь обычному гостиничному номеру, а именно: кровать, комод и стул. Правда, кровать оказалась столь чувствительной, что начинала скрипеть при одном только взгляде на нее, у комода не открывались ящики, а единственный стул был для устойчивости (безрезультатно) обмотан проволокой. Зато одной детали, обычно имеющейся в гостиничных номерах, здесь явно не хватало: воздуха, которым можно дышать. Окно, как убедился Ральф, было наглухо забито гвоздями, и вместо воздуха приходилось довольствоваться застарелым ароматом розового мыла, раздавленных насекомых и прелого белья.