Капля крепкого
Шрифт:
— Что?
— Все они примерно одного возраста. Из тех девушек, которые никогда не теряют надежды захомутать парня. Нет, конечно, минут на пятнадцать можно подцепить цыпочку любого возраста. Но те, что перебираются к тебе в квартиру, ставят свои домашние тапочки под кровать, им всегда года двадцать четыре, ну, может, двадцать пять. Когда мне было девятнадцать, у меня была дамочка лет на шесть старше. А теперь сколько мне самому? Да уже сорок семь стукнуло. И последняя моя старушка съехала отсюда год назад и была на целых двадцать лет моложе меня! Бог ты мой, просто какой-то «Портрет Дориана Грея» получается. Можете себе представить? — Он нахмурился. — За тем разве что исключением, что я не совсем Дориан Грей. Но вы поняли, к чему я клоню, верно?
— Люсиль, — напомнил я.
— Ах,
— Вы ведь уже знали об этом?
— Да я, черт побери, воспринял это как должное! Само собой. Ведь Люсиль трахалась с каждым встречным-поперечным. Мы и двух месяцев не прожили, как она пустилась во все тяжкие. Ни о какой верности и речи не шло. Мы ходили на вечеринки, где каждый трахался с кем попало, кто только под руку попадется. Да после того, как увидишь, что твою женщину трахает какой-то незнакомец, ты или с ума сойдешь от ревности, или соберешь ее шмотки в коробку и вынесешь на обочину. И я сказал ему: «Вот что, Джек, если это не дает тебе спать по ночам, забыли, проехали». — «Но ведь ты был моим другом, а я тебя предал», — говорит он мне. «Тем, что трахался с Люсиль? Так ты за это просишь прощения? Хочешь сказать, когда-то стоял к ней в очереди, и это была, надобно заметить, очень длинная очередь…»
— А ребенок имел к этому отношение?
— А, ну да, правильно. Он почему-то вообразил, что заделал ей ребеночка. Да, кто-то заделал. Еще во время нашей совместной жизни она пару раз забеременела. Первый раз сделала аборт, второй раз прозевала все сроки и решила завести ребеночка. А потом вдруг случился выкидыш — плохая новость и одновременно хорошая. — Он опять уставился в сторону. — И заставляет задуматься.
— Это о чем же?
— Ну, допустим, родила бы она. Спасло бы это наш брак? Да Люсиль хоть тройню могла родить, мы бы все равно рано или поздно разбежались. Ой, у нас родился ребеночек, и пойду работать на Ай-би-эм, и мы приобретем двухуровневую квартиру где-нибудь в Территаун, но ничего этого все равно бы не случилось. Или же она бросила бы меня с ребенком, и что тогда прикажете делать? Завернуть его в одеяльце и оставить на пороге сиротского приюта?
И тут передо мной предстало неожиданное видение: мои сыновья, Майк и Энди, стоят у запертых железных ворот и ждут, когда их заберут Маленькие сестры бедняков. [36] Я глубоко вздохнул и отогнал видение.
— Интересно, где она сейчас, — пробормотал Уильямс. — Последний раз слышал, будто в Сан-Франциско. Уже наверняка обзавелась парой ребятишек. Но не от меня. И не от Джека. — Он снова мечтательно зажмурился. — А может, и у меня где-то есть ребятенок. Которого я зачал с другой женщиной и о котором ничего не знаю.
36
Маленькие сестры бедняков — международная община монахинь Римской католической церкви, основана в 1839 г.
Глава 22
— Вероятно, задачу можно считать выполненной, — заметил Грег Стиллмен. — Все эти люди вне подозрений.
— И ты, похоже, разочарован.
— Да не то чтобы… Имелась проблема, и сейчас она разрешилась, и я благодарен тебе за то, что помог в этом. Но…
— Но ощущается незавершенность, верно?
— Да, конечно. А самому тебе как кажется, Мэтт? Какие ощущения? Это ведь ты проделал всю работу. А я всего лишь предоставил список.
А я всего лишь занимался бессмысленной беготней. Я сидел у себя в номере с чашкой кофе, которую принесли из закусочной, что внизу, сидел и смотрел на крыши домов и редкие освещенные окна офисных зданий. Я решил, что отчитаться о проделанной работе можно и по телефону. Не было необходимости сидеть в кафе и рассказывать своему клиенту, что подозреваемых у нас теперь нет.
— Ощущения нормальные, — ответил я. — Нет, конечно, я радовался бы куда как больше, если бы удалось раскрыть убийство, но не для этого ты меня нанимал. И вообще это дело полиции.
— Но ведь они там ничего не делают.
— Мы этого не знаем. Дело не закрыто, в производстве, и когда к ним поступит новая информация, они тут же ухватятся за нее, и пошла работа. А ты, Грег, просто хотел убедиться, что люди из списка ни в чем таком не замешаны. И теперь убедился. Кто бы там ни убил твоего подопечного, одно скажу точно: его имени в списке Восьмой ступени не значится.
— А тот человек в тюрьме…
— Пайпер Маклиш.
— Нет, очевидно, он никак не мог это сделать. Если только они выдали ему пропуск на уик-энд, с тем чтобы он рассчитался со старым врагом. С другой стороны, разве он не мог замолвить словечко своему сообщнику на воле?
— Для этого у него должны быть веские основания. Нет подтверждения, что Джек навещал его или писал ему. Да и в чисто эмоциональном плане не складывается.
— Это ты о чем?
— Представь, ты в тюрьме, отбываешь длительный срок за какое-то преступление. И тут… «Привет, помнишь меня? Знаешь, я хотел извиниться. Я тот самый парень, который тебя сдал, и ты бы не сидел сейчас за решеткой, если бы не я».
— Да, потрясающее заявление для Девятой ступени.
— Возможно, он сформулировал это иначе, но суть ясна. И какой, по-твоему, должна быть реакция Маклиша? «Вот сукин сын, крыса поганая, вот что он сотворил! Позвоню-ка я другу, попрошу об одолжении, пусть пришьет гадину». Нет, мы уже вычеркнули Пайпера из списка. Думаю, на том и остановимся.
— Уверен, ты прав.
— Я проработал копом много лет, — кивнул я, — и никогда не считался в управлении сторонником крайних мер. Научился смотреть на некоторые вещи сквозь пальцы, порой даже получал кое-какую финансовую выгоду от такого подхода. Но с убийствами всегда обстояло иначе. Когда кого-то убивали и дело оказывалось у меня на столе, я из кожи лез вон, чтобы его раскрыть. Это не означало, что преступник обязательно нес заслуженное наказание. Я ставил себе цель вычислить и схватить его, но далеко не всегда получалось. Порой я знал, кто это сделал, но не мог собрать достаточно доказательств, чтобы дело дошло до суда. Но я делал все, что мог, считал преступление раскрытым, а свою работу выполненной.
— А в этом случае?
— Моя работа выполнена, — ответил я. — Пусть даже дело не раскрыто. И потому я чувствую незавершенность, и да, возможно, даже разочарование. Но это не означает, что я не могу оставить его. С этим покончено. Хватит, накушался до отвала.
Какое-то время Грег не произносил ни слова. Потом заметил:
— Возможно, во мне просто говорит мое эго.
— Считаешь, столь совершенное создание, как ты, непременно должно доводить все до конца?
— Отчасти, Мэтт. А еще хочется получить дальнейшее подтверждение, что я не какой-то там кусок дерьма, вокруг которого вращается мир. Помнишь, я тебе говорил? Что это я убил его, подталкивая к Восьмой и Девятой ступеням, из-за чего его потом застрелили. Но теперь думаю, не в том причина. И вовсе не считаю себя главной движущей силой вселенной. Нет, я просто еще один алкоголик, вот и все.
В тот вечер на собрании я упомянул о том, что накануне пришлось провести час или два с парнем, который последние лет двадцать с небольшим сидел на марихуане.
— Он понял, что предлагать травку мне не стоит, — рассказывал я, — и при мне ни разу не затянулся. Но курил перед моим приходом, и я уверен, закурил снова в ту же секунду, как только я ушел. Да у него вся квартира провоняла травкой.
Во время перерыва ко мне подошла Донна. Она посещала встречи в церкви Святого Павла, впрочем, не слишком регулярно. И несколько месяцев назад сообщила, что вот уже три года не пьет. Она подошла с определенной целью: наверняка собиралась рассказать о марихуане и ее воздействии на личность. Не припоминаю, чтобы в прежних своих выступлениях она затрагивала эту тему. Но это вовсе не означало, что я не пробудил в ней близких ее сердцу воспоминаний.