Капля света

Егорова Ольга И.

Он обещал Валерии, что поговорит с Ритой на днях. «На днях» — понятие весьма растяжимое, дни идут один за другим, попробуй докажи, что имел в виду Павел. Но Валерия не настаивала.

Она вообще никогда ни на чем не настаивала. Разговор в лесной чаще уже в тот же вечер стал казаться ему каким-то далеким, нереальным. В самом деле, разве могло все это случиться с ним? Страшный и в то же время удивительно приятный, восхитительно волнующий сон… Но с тех пор прошло уже много дней, и за эти дни Павел успел убедиться: Валерия не шутила. В принципе он понял это сразу и все

же, проснувшись на следующий день утром в одной постели с Ритой, сумел-таки уговорить себя, что с этой блажью ему удастся справиться. Он сможет, непременно сможет убедить Валерию в том, что из ситуации можно найти выход. Другой выход, совсем не тот, что предложила она. Сонные глаза Риты, ее мягкий профиль, свежая кожа — в то утро он смотрел на жену как на собственного ребенка и чувствовал, что никогда в жизни не сможет допустить подобную жестокость в отношении Риты.

Пока Рита спала, он в деталях продумал предстоящий разговор с Валерией. Представлял себе, как они встретятся вечером в той же аллее, как он возьмет ее за руку и скажет: «Лера, если бы ты знала, как я мучился эти два дня. Я буквально с ума сходил. То? что произошло между нами, непременно надо обсудить. Согласись, разговор у нас получился скомканный… В общем-то и разговора никакого не получилось. Так, одни эмоции…».

Он даже представлял себе свое лицо, слышал свой голос. Только почему-то никак не получалось увидеть ее, Валерию. Увидеть ее глаза и понять, что она с ним согласна…

— Черт, — выругался Павел и поднялся с постели. — Чушь все эти репетиции. И без них обойтись можно.

Неслышно, чтобы не разбудить Риту, он вышел из спальни. Тщательно побрился, отгоняя мысль о том, что Рита, наверное, могла бы заметить, что теперь он стал бриться каждый день, а не через день, как раньше. Приготовил на кухне завтрак на всю семью, разбудил жену и сына.

Весь день на работе мысли неотступно возвращались к предстоящему разговору с Валерией. Он поглядывал на часы. Время шло странными скачками: то тянулось, как липкое варенье, то вдруг начинало лететь слишком стремительно, слишком быстро в те моменты, когда Павел с внезапной отчетливостью осознавал, что не готов к предстоящему разговору.

Подошла к концу последняя в его расписании пара, условились встретиться в пятнадцать минут восьмого в дальнем конце аллеи. Павел шел медленно, все оттягивал время, и уже почти панический страх овладел им, потому что он понял, что не знает, понятия не имеет о том, как же начать этот разговор. Но Валерии на месте не оказалось, она, видимо, опаздывала, и он с утроенной силой принялся прокручивать в голове различные варианты предстоящей сцены… Все возможные — кроме одного. Этот вариант он снова, несмотря на имеющийся уже печальный опыт, забыл учесть. В тот день Валерия не пришла.

Не пришла и на следующий день, и через день. Ни на лекцию, ни на свидание…

А через три дня, наткнувшись на нее в коридоре в толпе студентов, он не смог справиться с эмоциями. Подскочил к ней, схватил за руку, не задумываясь уже о том, что вокруг полно людей. Схватил за руку, чувствуя,

что причиняет боль, и, едва сдержавшись, чтобы не закричать, выдавил из себя:

— Сколько раз я просил тебя. Сколько раз просил — оставь мне номер телефона…

— У меня нет телефона, — ответила она холодно и выдернула руку.

Кто-то присвистнул у них за спиной. Кто-то усмехнулся. Зашелестел шепот… Павел опомнился наконец:

— Валерия, зайдите ко мне после этой пары.

— Хорошо, Павел Алексеевич. Зайду обязательно.

Он готов был караулить ее возле аудитории, потому что знал почти наверняка: она не придет. И грубости своей не мог себе простить, вспоминал без конца белую полосу на ее запястье, и глупости тоже. Ругал себя последними словами за то, что не сдержался, и теперь поползут по факультету слухи и сплетни. Но все эти мысли были где-то на заднем плане. Главным было другое: она не придет.

Но Валерия пришла. Спустя уже минут десять после того, как прозвенел звонок. Павел сидел один в опустевшей аудитории, остановив неподвижный взгляд на портрете Чарльза Диккенса. Неслышно открылась дверь, и появилась Валерия…

Снова не сдержавшись, он вскочил, подбежал к ней:

— Прости меня. Я вел себя как последний идиот.

— Может, не последний, — проронила она сквозь зубы. — Но идиот — это точно.

— Прости, — повторил он. — Но ведь ты обещала. Ты, черт возьми, обещала мне, что не исчезнешь!

— Я никуда не исчезла. Вот же я, стою перед тобой. Успокойся.

— Я спокоен. Я имел в виду не физическое твое исчезновение. Мы, кажется, договорились встретиться с тобой. Три дня назад. Ты не пришла.

— У меня температура была. И вчера, и сегодня с утра тоже.

— Дело в этом? В температуре? Она помолчала некоторое время, потом отошла от него и присела на край стола.

— Валерия…

— Нет, не в температуре. Хотя она у меня действительно была высокой.

— Так в чем же?

— В том, что все это не имеет смысла. Я имею в виду наши с тобой встречи. Все это зашло слишком далеко. Ни к чему… Ты ведь меня понимаешь.

— Не понимаю. Не понимаю и не хочу понимать! — взорвался он. — Прошу тебя, говори прямо!

— Хорошо, — спокойно согласилась она. — Прямо так прямо. Я считаю, что нам с тобой больше не нужно встречаться. Потому что ты женат. Потому что я не смогу быть с тобой, пока ты женат. И еще потому, что я не хочу… Я не хочу разбивать твою семью, Павел. Если ты уйдешь от жены — разве мы будем счастливы?

— Будем! — заторопился он, позабыв напрочь все свои доводы, все аргументы, которые собирался ей привести. И случай был как раз подходящий…

— Я так не думаю. Я думаю, нам лучше больше не встречаться.

— Ты серьезно? Господи, Валерия, неужели ты серьезно сейчас говоришь?

В тот момент он забыл обо всем. Совсем забыл о Рите, которая еще накануне была так важна для него. Страх потерять Валерию заполонил собой все. В конце концов, подумал он, Рита устроит свою жизнь. Она сможет, она сильная. Очень сильная женщина в отличие от своего мужа, которого и мужиком-то, наверное, назвать нельзя.