Капля света
Шрифт:
Но ему уже было все равно. Пусть не мужик, пусть слабый. Все, что угодно. Только бы не упустить свой шанс — снова стать молодым. Разве часто выпадает такой шанс в жизни? Разве каждому? И разве это не оправдание его, не искупление?
— Я говорю вполне серьезно.
— Я не смогу без тебя.
— Это привычка. Я — твоя дурная привычка. Но от привычек избавляются.
— Я не хочу от тебя избавляться. Не собираюсь от тебя избавляться!
— Я не хочу разбивать твою семью.
— Я тоже не хочу ее разбивать. Послушай, но ведь мы могли бы…
— Нет. — Она оборвала его на полуслове. — Мы не могли бы. Я тебе уже говорила. Или все или ничего. По-другому не получится.
Она соскользнула с парты
— Что тебе от меня нужно?
— Мне нужна ты. Я не хочу с тобой расставаться. Она молчала. И тогда, именно в тот вечер, он и произнес эту фразу:
— Я поговорю с женой. На днях, я тебе обещаю.
После этого разговора они снова стали встречаться, но уже не так часто, как раньше. Не каждый день по крайней мере. Павел мучился, чувствуя, что не может найти в себе силы разрешить наконец ситуацию тем или иным образом. Он не мог представить себе своей жизни без Риты. Не мог представить себе своей жизни без Валерии. Третьего было не дано. Слабая надежда на то, что Валерия наконец образумится, с каждым днем становилась еще слабее. Теперь в ее голосе, в ее глазах он слишком часто считал только одно желание: исчезнуть.
Она, видимо, жалела о том, что начала с ним встречаться. Заметно тяготилась своей категоричностью, но поделать с ней ничего не могла. Однажды она снова пропала. Почти неделю не показывалась на глаза, а потом — это как раз вчера и случилось — вдруг позвонила на кафедру. Павел, подходя к телефону, думал, что звонит Рита. И вдруг услышал ее голос:
— Привет. Извини, я снова исчезла. Только не думай, что я тебя забыла. Просто у меня неотложные дела… А на самом деле я соскучилась.
— Я тоже, — проговорил он несвоим голосом.
Дальше пошли гудки. Короткий разговор был окончен…
Но воспоминание о неожиданном телефонном звонке весь вечер заставляло биться сердце. Сердце билось, а душа пела. Напевала себе ритмичный попсовый мотивчик, сначала громко, потом под нос себе мурлыкала. А наутро замолчала. Наутро в душе снова поселилась привычная боль…
Только теперь эта боль была еще острее. Она буквально сводила его с ума. Может быть, оттого, что накануне вечером он дал себе обещание, что непременно поговорит с Ритой в эти выходные. Но суббота подходила к концу, а он все откладывал и откладывал этот разговор, ожидая, что подвернется подходящая ситуация. Может, испугаются они с женой, что за тридцать лет совместной жизни случалось крайне редки. Или еще что-нибудь случится. К примеру, разверзнутся небеса.
И начинало уже ему казаться, что Рита обо всем догадалась сама. Предательская надежда на то, что Рита и начнет этот разговор, притаилась на самом дне души, пытаясь побороть остатки совести.
Хотя совесть здесь была ни при чем. Павел знал совершенно точно: одна только совесть никогда в жизни не смогла бы его удержать. Он просто не хотел терять Риту.
И опять все начиналось сначала: я не смогу жить без Риты. Я не смогу жить без Валерии.
В сотый, в тысячный раз подряд…
Жена сидела напротив, медленными глотками пила чай. Глаза Павла пересчитывали темно-синие горошины на чашке, не смея подняться выше. Потом подвернулся под руку кроссворд, который он еще с утра мусолил. Павел уткнулся носом в спасительный кроссворд, надеясь отыскать в нем хотя бы временное прибежище для взгляда.
Но Рита была рядом. Он чувствовал ее дыхание, слышал ее голос. Может быть, совсем скоро в жизни его уже не будет этих простых удовольствий — видеть Риту. Слышать Риту. Прикасаться к Рите. Неужели это случится?
Потом, когда она уже выходила из кухни, он не выдержал. Уставился на нее, буквально пожирая глазами. Как будто надеялся оставить негатив, который потом, позже, лето можно будет размножить,
Он шагнул к ней. Сделал второй, третий шаг.
А потом вдруг снова появилась Валерия. Мелькнула перед глазами салфетка, упавшая со стола на пол. Павел поднял ее, положил обратно на стол.
— Что так смотришь? — спросила Рита.
В ответ он сумел пробормотать только лишь что-то невнятное.
Теперь, пытаясь безуспешно отыскать в кухонных шкафах пакет с солью, Павел вдруг почувствовал странную обиду. Это, видимо, слабость окончательно им завладела, потому что умом он прекрасно понимал, что обижаться ему в данной ситуации на Риту просто кощунственно. Но он так устал носить этот груз, так хотелось хотя бы на время с кем-нибудь им поделиться… И он подумал: «Боже, ну почему она такая? Ведь видит же все, чувствует. Понимает, что происходит. И молчит. Готовится сдаться без боя. Только к чему этот ее героизм? К чему самопожертвование? Кому нужен этот глупый страх выглядеть стервой в глазах мужа? Почему не устроит она мне скандал, как положено, с битьем посуды, с крепкими словами? Почему не заплачет и не попросит меня: не оставляй! Для чего, ради чего так покорно следовать своей судьбе, почему бы не попытаться, не побарахтаться? Всякое ведь в жизни бывает. В конце концов, ведь тридцать лет мы вместе прожили…»
И даже на Валерию он обиделся. Она ведь тоже никаких действий не предпринимала. Ни о чем его не просила, ни на чем не настаивала — просто ждала покорно, когда же он наконец решится…
Ни одна из них, собственно, не собиралась за него бороться. А ведь если бы попыталась, скажем, Валерия наверняка сумел бы он наконец решиться на разговор с Ритой. На разрыв с Ритой.
А если бы Рита попыталась ему помочь — вероятно, с течением времени ему все-таки удалось бы забыть Валерию…
Но обе они предпочитали не вмешиваться. Павел усмехнулся: это же женская логика, напрасно он пытается в ней разобраться. Только ведь, с другой стороны, они ни в чем не виноваты. Ни Рита, ни Валерия. Виноват во всем он. Только он один. Ему и расхлебывать…
Слышались какие-то звуки. Сначала он не обратил на них особого внимания, решив, что это соседские мальчишки-подростки снова собрались распевать мод окном свои блатные серенады. Несомненно, это был звук гитары. Только не с улицы эти звуки доносились, а сверху. Из дома. Из Ритиной комнаты. — Рита играла на гитаре…
Он прислушался. Трудно было в это поверить — ведь Рита не брала в руки гитару уже несколько лёт. Он медленно вышел из кухни и стал подниматься наверх, теперь уже безошибочно определив происхождение гитарных аккордов. За эти несколько минут столько воспоминаний ожило в душе, столько забытых чувств, что Павел почувствовал головокружение.
Потолок плавно выгнулся вниз, пол зашатался под ногами. Стены сдвинулись наискосок, заметались в воздухе предметы. «Рита, — твердил он про себя, — Рита, что же мы с тобой наделали? Что же мы такое натворили, Рита? Ведь нельзя же так, Рита… Ведь это — преступление… Только я один не справлюсь. Ты должна мне помочь. Должна помочь мне…»
Павел открыл дверь в комнату и увидел Риту.Она сидела на краю дивана с гитарой в руках.
— Рита, — тихо проговорил он и шагнул к ней. — Рита, помоги мне…