Капля яда

Пенроуз Х. Р.

В "Совах" я был прославленным мужчиной-проституткой, или это то, как мне нравилось говорить — это звучало более привлекательно, когда вы добавляли секс. Я добывал информацию более дружелюбными методами по сравнению с пытками грубой силой Техаса или командирским поведением Холлиса. С остальными членами команды мы бы даже не начали.

Я любил женщин — черных, белых, азиаток, вообще любых. И они обожали меня в ответ. Мысль о том, чтобы черпать из моря возможностей, где у меня каждый раз мог быть другой человек, мне не нравилась.

И все же… мысль

об одной конкретной девушке заставила меня задуматься, и этот мыслительный процесс сбился. Было ли это просто из-за того, что она еще не была у меня? Может быть, это была погоня, и как только я оказался бы там и взял бы ее, я двинулся дальше, побеждая остальных, которые умоляли провести ночь в моей постели. Или в душе. Или у окна. Или над капотом автомобиля.

Суть в том, что Милла должна была стать одноразовым увлечением, чтобы мы все могли продолжать жить своими личными жизнями, которые больше не переплетались.

Почему это меня так расстраивало?

У меня было подозрение, что, окунувшись в этот горшочек с медом, у меня бы проснулся аппетит. Она бы притянула меня обратно, как рыбу, пойманную на удочку.

Отчасти поэтому Техас, Холлис и я, когда были моложе, заключили соглашение держать ее на расстоянии от наших членов и твердо держать взаперти в запретной дружеской зоне.

Итак, мы сделали еще один шаг вперед и отстранились от нее, полностью заморозив ее. Проблема с этим? Она выросла. И, черт возьми, ее красота сияла ярко. Затем она ушла, так что нам больше не приходилось сталкиваться с этой проблемой.… до тех пор пока она не обострилась в десятикратном размере.

Мой телефон зазвонил; я прочитал сообщение и отправил его братьям.

— Только что прислал Дэниел. Что-то насчет Миллы, но он поговорит с нами лично.

Бросив телефон на диван, я рухнул на него и, закрыв глаза, стал ждать.

— Не хочу знать, — проворчал Холлис.

Я тяжело вздохнул и ударился головой о мягкий кожаный диван, жалея, что вместо этого не ударил Холлиса головой о твердую поверхность.

Техас фыркнул от смеха.

— Конечно, — протянул он, растягивая слово. — Потому что ты совершенно не следил за ней. Настолько, что это граничит с преследованием.

Глаза Холлиса сузились в отместку, когда он ответил:

— Она неизвестное существо. Мне нужно убедиться, что мы защищены.

Он передал это так бесстрастно, так просто, что я не был уверен, то ли он просто пытался обмануть себя из-за собственных эмоций, то ли не осознавал их. Но это не могло быть правдой, поскольку он наблюдал за всем.

Значит, она игнорировала его чувства. Не идеально. Его защитные инстинкты не позволяли ему видеть в ней что-то большее, чем угрозу его чувствам, его братьям. К жизни, которую мы создали и были счастливы настолько, насколько это было возможно внутри, пока она не вернулась в нашу реальность, повергнув наши эмоции в смятение.

— Перестань, — простонал я, не желая обвинять его в этом дерьме, но все

равно делая это. — Мы все знаем, что ты чувствуешь, брат.

Что именно утверждали люди? О да, люди, которые скрывали свои чувства, обычно заботились больше всего. У каждого в истории была глава, которую они не читали вслух, но Холлис кричал, чтобы его услышали.

Используя тщательно контролируемый тон, он возразил:

— Ты проецируешь, и мне это безразлично, — его ноздри раздулись, и мне захотелось рассмеяться над очевидным отвращением.

Вместо этого я подхватил его тон и повысил его на свой собственный, изложив несколько собственных истин.

— Часть меня всегда любила эту девушку, — я провел рукой по лицу, переводя взгляд с них обоих. — И ты бредишь, если думаешь, что я не знаю, что у вас обоих то же самое.

Бум, микрофон упал. Вот, выложено четко.

— Надо было смазать, прежде чем трахать нас по-грубому, — ответил Техас, быстро вставая.

Его босые ноги коснулись моих кроссовок, когда он испуганно посмотрел на меня сверху вниз, как обычно выбрасывая свои игрушки из коляски. Я многозначительно посмотрел на него; я бы надрал ему задницу, если бы он ударил меня из-за этого.

Он забывал, что я бы соответствовал каждому удару.

Холлис дернул Техаса назад, чувствуя назревающую ссору.

— Иди, приготовься, — приказал он ему.

Мы смотрели, как он выходил из комнаты, сжимая кулаки.

Холлис повернулся ко мне.

— В женщинах недостатка нет, — он склонил голову набок с легкой усмешкой. — Не позволяй ей поймать тебя на крючок, там еще много рыбы.

Сказал тот, кто одержим желанием знать каждое мгновение своего дня. Отрицание было не просто рекой в Египте.

Я терпеть не мог, когда мне говорили, что в море еще много рыбы. Особенно когда мой взгляд был прикован к этому конкретному эмоционально отстраненному лососю с явными проблемами приверженности. Это изменилось бы. Я хотел ее. Итак, я бы ее получил. Все просто.

Уставившись на меня с недоверием и разочарованием, когда я высказал свои чувства, когда мы выходили из дома, они продемонстрировали свое мнение на лицах, что разозлило меня до такой степени, что мне захотелось ударить одного из них. Их взгляды говорили о том, что я чертовски туп. Может быть, так оно и было. Но как хозяин своей жизни, я должен выбирать, как с ней распоряжаться.

Было искренне смешно, что они верили, что у них было на что опереться и на что обратить внимание после инцидента в темном и грязном классе, в который были вовлечены все мы.

О, это была грандиозная идея Техаса.

И именно поэтому он никогда не принимал важных решений ни за кого из нас.

Я имею в виду, пугать ее? Это не сработало, когда мы затащили ее в тот класс. Играть с ней? Это просто обернулось для нас неприятными последствиями. Я знал это. Холлис знал это. И позже Техас тоже осознал это.