Каприз Олмэйра. Изгнанник. Негр с "Нарцисса" (Сочинения в 3 томах. Том 1)
Шрифт:
Минуту он сидел очень тихо. В мозгу его шла напряженная работа; там разрасталось яркое видение, звучал возбужденный гул из нарастающих песнопений и воплей страдания. Он мучился, радовался, восхищался, порицал. Он был в восторге, в страхе, в экзальтации — как в тот единственный в своей жизни вечер, 27 лет назад (он любил точно вспоминать число лет), когда дурные товарищи напоили его — тогда еще очень молодого человека — в Ист-Эндском мюзик-холле. Волна внезапно нахлынувшего чувства вынесла его из собственного тела. Он парил в небесах, созерцая тайну будущей жизни. Она раскрывалась перед ним. Это было восхитительно;
— Джимми! — воскликнул он вдохновенным голосом. Затем остановился в нерешительности. Искра человеческой жалости еще теплилась сквозь адский туман охватившей его неизмеримой гордыни.
— Что? — неохотно спросил Уэйт. Наступило молчание. Джимми чуть-чуть повернул голову и бросил украдкой боязливый взгляд на Подмура. Губы повара беззвучно шевелились, лицо его выражало восторг, глаза были устремлены вверх. Казалось, будто он обращается с молитвой к бимсам палубы, медному крюку лампы и двум тараканам.
— Послушай, — сказал Уэйт, — я хочу спать. Кажется, я смогу сейчас заснуть.
— Теперь не время спать! — воскликнул повар громким голосом. Он благочестиво отрешился от последних остатков человеческого. Теперь он был только гласом — чем-то бесплотным и возвышенным, как в ту памятную ночь, когда он перешел через море, чтобы сварить кофе для погибающих грешников. — Теперь не время спать, — повторил он в экстазе, — Я не могу спать!
— На кой черт ты мне дался! — сказал Уэйт с поддельной энергией, — А я могу. Ну, проваливай!
— Богохульствуешь… в самой пасти ада… в самой пасти? Разве ты не видишь пламени? Разве ты не чувствуешь его? Слепец, сосуд греха! Но я вижу его за тебя. Я не могу вынести его. Я слышу призывы спасти тебя: ночью и днем, Джимми, позволь мне спасти тебя!
Мольбы и угрозы вырывались из него ревущим потоком. Тараканы удрали. Джимми потел, ерзая украдкой под своим одеялом. Повар завопил:
— Твои дни сочтены.
— Убирайся отсюда, — мужественно загремел Уэйт.
— Молись со мной.
— Не желаю…
В маленькой каюте было жарко, как в печи. Теперь она заключала в себе всю необъятность страха и муки, атмосферу криков и стонов, молитв, которые выкрикивались, как богохульства, и проклятий, произносимых шепотом. Чарли первый услышал шум и созвал товарищей, объявив им восторженным голосом, что Джимми с кем-то дерется у себя на койке. Матросы испуганно толпились перед закрытой дверью, не решаясь открыть ее. Вся команда собралась тут. Нижняя вахта выскочила на палубу в одних рубахах, как будто произошло столкновение. Люди спрашивали на бегу:
— В чем дело?
Им отвечали:
— Слушайте!
Из каюты Джимми все время долетали заглушенные крики:
— На колени… на колени!
— Заткнись!..
— Никогда!.. Ты предан в мои руки… Твоя жизнь спасена… промысел… милосердие… раскаяние… кайся, кайся…
— Ты сумасшедший дурак!
— Думай о себе, ты уже не проснешься в этом мире…
— Уходи!..
— Нет!.. Подумай только: пламя большее чем в кочегарке!..
Затем слова посыпались бешеным визгливым градом.
— Нет! — крикнул Джимми.
— Да, это так… спасения нет. Все это говорят.
— Ты лжешь!
— Ты сейчас умрешь… я вижу… ты умираешь на моих глазах… ты мертв уже…
— Помогите! — крикнул пронзительно Джимми.
— Нет для тебя помощи в этой юдоли… обрати очи горе, — орал другой.
— Убирайся… Убийца! Помогите! — вопил Джимми. Голос ею прервался, послышались стоны, тихий шепот, всхлипывания.
— В чем там дело? — произнес резко раздавшийся голос. — Подайся, разойдись ребята, — строго повторял мистер Крейтон, проталкиваясь сквозь толпу.
— Сам старик идет, — шептали кругом.
— Там повар, сэр, — воскликнули несколько человек, отступая назад.
Дверь со стуком распахнулась; широкая струя света пролилась оттуда, осветив любопытные лица; пахнуло теплым застоявшимся воздухом. Оба подшкипера возвышались головой и плечами над худощавым седым человеком, который открыто стоял между ними с худым, спокойным лицом, прямой и угловатый, словно маленькое изваяние.
Повар встал с колен. Джимми сидел на верхней койке, обхватив свои поджатые ноги. Кисточка его голубого ночного колпака почти незаметно трепетала над коленями. Они удивленно смотрели на его длинную согнутую фигуру и на белый уголок одного глаза, слепо поблескивавший в их сторону. Он боялся повернуть голову. Он весь сжался, ушел в себя и в этой неподвижности, полной напряженного ожидания, было что-то поразительное, животное. В ней чувствовалось инстинктивное бессознательное стремление испуганного зверя притаиться и уйти в себя.
— Что вы здесь делаете? — резко спросил мистер Бэкер.
— Исполняю свой долг, — с жаром ответил повар.
— Ваш… что? — начал подшкипер.
Капитан Аллистоун слегка дотронулся до его руки.
— Я знаю его пунктик. Уходите отсюда, Подмур, — приказал он громко.
Повар потряс кулаками над головой, заломил руки и уронил их, словно они оказались слишком тяжелыми. На минуту он остановился, неподвижный, растерянный и удивленный.
— Никогда… — пробормотал он, запинаясь, — я… он… я…
— Что вы сказали? — отчеканил капитан Аллистоун. — Сейчас же уходите, иначе…
— Иду, — произнес повар с поспешной и мрачной покорностью.
Он твердо перешагнул через порог, заколебался, сделал несколько шагов. Все молча смотрели на него.
— Пусть ответственность падет на вас! — крикнул он в отчаянии, полуобернувшись назад. Этот человек умирает. Пусть ответственность…
— Вы еще тут? — грозно крикнул шкипер.
— Нет, сэр, — поспешно откликнулся тот испуганным голосом.