Кара-курт
Шрифт:
Снова до вечера ждали пограничники, пока чабаны напоят отару, кончат жечь костры, напьются чаю. После полудня бойцы из отряда Андрея с завистью наблюдали, как пастухи зарезали барашка и принялись жарить коурму, печь хлебные лепешки в горячей золе. Аппетитный запах распространился, казалось, по всей пустыне. У колодца шло пиршество, а пограничникам приходилось довольствоваться сухарями и консервами. Самохин подумал, что среди чабанов могут оказаться верные люди, у которых можно было бы спросить, не видели ли они бандитов. Андрей подозвал Хейдара. Когда тот лег рядом на гребень бархана, передал ему бинокль.
Хейдар
— Этих людей я не знаю, начальник, — сказал он. — Не видел их ни в ауле, ни в стане Аббаса-Кули. Из других, наверное, мест эти чабаны. Надо ждать ночи... Кто скажет, где сейчас бандиты? Они могут быть по всей пустыне и среди этих вот чабанов... А поступают они не по закону, — рассматривая, что там делают пастухи у костра, продолжал Хейдар, — у нас полагается, если жаришь коурму, оставь у колодца хоть маленькую чашку. Голодный человек придет, поест, напьется воды, прославит твое имя перед аллахом. Мало ли приходится чопанам или простым путникам — йоловчи по горам да пескам ходить? Когда я еще проводником через пустыню караваны водил, на охотничьих станах всегда оставлял хлебные лепешки — кюмча, соль, спички. А эти хоть бы обжаренную баранью голову оставили...
Самохин взял у Хейдара бинокль, поднес к глазам, отчетливо увидел, как чабаны слили в казан остатки жира, сложили туда мясо, стали сворачивать свой стан, увязывать кошму и палки на ишаков, собираться на пастбище. Шел на убыль еще один томительный знойный день.
— А может, не хотят ничего оставлять, чтобы не досталось плохим людям? — продолжая разговор, сказал Самохин.
— Верно, Андрей Петрович, — согласился Хейдар. — Сейчас и чопан, как солдат на войне: положи что у костра, хорошему человеку не достанется. Все себе бандит, сволочь заберет. Соображать надо: раз чабаны так делают, значит, банда Аббаса-Кули недалеко. Колодец Инженер-Кую сухой. До войны инженеры там работу не кончили, война помешала. В Дождь-яме вода долго не простоит. Высохнет вода, и бандиты снимут свой стан. Надо нам скорее туда идти.
Хейдар говорил убежденно, и Андрей верил ему. Смущало лишь то, что сначала необходимо было найти группу Рыжакова и вместе с ним атаковать Аббаса-Кули. До колодца Инженер-Кую оставалось меньше суток хода, а признаков отряда пограничников не было и в помине.
С беспокойством думал Андрей о предстоящем бое. Еще больше смущала задача, которую надлежало выполнить проводнику.
Самохин открыл флягу, снова смочил платок, протер губы. Утром вода еще сохраняла ночную прохладу, сейчас же была горячая, как будто ее грели на огне.
— Что думает старшина? Как пойдем на сближение с бандой Аббаса-Кули? — спросил Самохин Галиева.
— В горах Амир под носом у врага целый полк проведет, а здесь... вылезешь на бархан, тебе вся пустыня видна, и ты всей пустыне виден...
Шли всю ночь, ориентируясь, как в открытом море, по компасу. Крупные и яркие звезды сияли над головой, спустившись к застывшим гребням песчаных волн.
На рассвете показался недостроенный сухой колодец Инженер-Кую. Посреди ровной как стол площадки крепкого, словно цемент, такыра можно было рассмотреть в предрассветном сумраке сложенную из камней верхнюю часть колодца, остатки какого-то оборудования.
Уже недалеко отсюда должна быть Дождь-яма, где по предположению Хейдара базировались бандиты. Самохин и Галиев с трудом нашли укрытие для отряда в неглубокой лощине среди редкого саксаула, переоделись в халаты и тельпеки, пошли наблюдать на ближайший гребень бархана. Остальные расположились на короткий отдых.
У колодца ни души, безжизненная равнина, всхолмленная песчаными волнами, раскинулась до самого горизонта. Андрей и старшина склонились над картой, отыскивая по отметкам какую-нибудь балку или лощину, которая подходила бы к Дождь-яме. Но что могла сказать карта, когда каждую неделю менялась сложная система движущихся барханов? Ждать еще целый день и подходить к стану бандитов ночью, значит, брать их тогда, когда они больше всего насторожены и ждут нападения.
— Будем атаковать днем, сейчас, — сказал Андрей. — Разгружайте верблюдов.
Бочата с водой быстро сняли с горбов усталых животных, сложили их так, чтобы не занесло песком, поставили над ними вешку. На верблюдов привязали подобие двойных седел, сбоку к седлам приторочили винтовки й автоматы. После этого Андрей приказал пограничникам взобраться на горбы, сесть лицом друг к другу и наклониться так, чтобы издали можно было принять седоков за вьюки. На одного из верблюдов таким же способом уселся сам с переводчиком Сулеймановым. Оставив часть отряда в пять человек под командованием сержанта Гамезы в резерве и приказав ему идти вслед, а в случае, услышит стрельбу, сразу же рысью мчаться вперед, Самохин отдал приказ трогаться в путь.
Неторопливым, размеренным шагом потянулись один за другим верблюды по направлению к Дождь-яме, скрывавшейся где-то теперь за недальними барханами. Все так же потрусил впереди на своем ишаке караван-баши Хейдар.
Едва выехали на возвышенность, Хейдар придержал ишака.
— Начальник, — сказал он, — не останавливайся, проезжай вперед сам, посмотри влево. Старый Хейдар видит у Дождь-ямы стан проклятых бандитов. Видишь, в стороне, по левую руку от тебя, расщелок — балка, как сухое русло реки. Веди караван так, как будто идем мимо Дождь-ямы, а потом галопом по расщелку и там — да поможет тебе аллах — начинай воевать!
— Спасибо, яш-улы, что правильно привел, — с облегчением проговорил Самохин. — Посмотри только хорошенько и ты: есть ли с ними сам Аббас-Кули?
Старик долго смотрел в бинокль, пустив ишака рядом с первым верблюдом. Наконец ответил:
— Нет, начальник, нету с ними Аббаса-Кули. Но все равно, я точно знаю, это та Дождь-яма, его бандиты.
Сомнений не было: у поблескивавшего на солнце небольшого озерца даже без бинокля видно становище вооруженных людей.
Но если у Дождь-ямы банда Аббаса-Кули, то где Рыжаков? Он ведь передавал в последнем сообщении, что напал на след бандитов? И где сам Аббас-Кули?
Они вошли в лощину и пустили рысью верблюдов, впереди которых помчался на своем крутобоком ишаке Хейдар. Не доехав ста — ста пятидесяти метров до того места, откуда надо было выходить к Дождь-яме, спешились и по горячему осыпающемуся песку стали подниматься на гребень бархана.
— Посмотри еще раз, яш-улы, — обращаясь к Хейдару, сказал Андрей, — там ли Аббас-Кули?
Хейдар прилег на склон бархана, закрывшись ладонью от солнца, долго всматривался в группу бандитов.
— Нет, Андрей Петрович, этого кровавого шакала с ними нет...