Кара небесная. Книга 6
Шрифт:
За мыслями о превратностях судьбы его внимание привлекла сидящая рядом женщина.
Ей было лет сорок. Чуть ниже среднего роста, стройная, даже изящная, она выглядела, как выглядит обедневшая аристократка, оказавшаяся по нелепой случайности в среде простолюдинов. Пальто из плотного материала с оборками из натурального меха сидело так, словно было сшито "на заказ". Макияж, пожалуй, слишком яркий для привокзального буфета, приковывал к лицу взгляды посетителей, но при этом не отвращал их. Лицо, породистое, сохранившее
Она пила черное, как смоль, вино из глубокого бокала и, слегка прищурившись, то и дело бросала цепкие взгляды в сторону Романова.
"Где-то я ее, кажется, уже видел, – подумал тот. – Вот только, где?"
Так и не вспомнив, где ее видел и видел ли вообще когда-нибудь, стал размышлять над тем, чем займется после того, как вернется из Тамбова. Однако вскоре сбился с мысли и принялся снова вспоминать, когда и при каких обстоятельствах мог встречаться с этой яркой женщиной.
– Васенька! Ты меня не узнаешь? – внезапно произнесла та глухим низким голосом.
Еще раз внимательно посмотрев на нее, Романов покачал головой из стороны в сторону.
– Нет. Извините.
– Я Нина.
Не вспомнив, кто такая Нина, Романов вежливо улыбнулся.
– Нина Романова. Мы с тобой встречались в Зверевке, когда были детьми. Ты приезжал к бабе Дуне, а я к тете Насте… Со мной еще сестра была троюрная Оля.
Романов вспомнил.
– Боже мой! – воскликнул он вполголоса. – Нина! Какая же ты стала… не узнать.
– Что, совсем старая?
– Нет, нет, нет, что ты! Не старая – взрослая.
Нина рассмеялась. При этом глаза ее оставались холодными, а взгляд цепким.
– Да уж, комплимент, так комплимент, – сказала она. – Но и ты – знаешь – тоже малость подрос.
– Да, да, да, – заулыбался Романов. – Сколько же нам лет тогда было, четырнадцать?
– Пятнадцать.
– Почему пятнадцать? По-моему, четырнадцать.
– А я говорю, пятнадцать! Ты мне тогда еще, на мой день рождения в августе пятнадцать полевых ромашек подарил… крупных таких, белых, с длинными стеблями.
Романов на секунду задумался, пытаясь вспомнить, когда и кому в последний раз дарил ромашки. Виновато разведя руками, сказал, что ничего этого, к его великому сожалению, уже не помнит.
– Неужели совсем ничего-ничего?
– Цветов не помню.
– Ну, значит, всё-то ты, Васенька, тогда забыл, – огорченно вздохнула Нина. – Жаль.
Романов в ответ бурно запротестовал. Сказал, что многое из его памяти, конечно, стерлось – шутка ли, почти тридцать лет прошло! – но воспоминания того, что между ними было, он сохранил, и дорожит ими до сих пор.
– Ты имеешь в виду то, как мы целовались? – улыбнулась Нина.
– Не то, как мы с тобой целовались, а уж если уж быть исторически точными, то, как ты меня учила целоваться!
Спрятав лицо в ладони, Нина смущенно засмеялась.
– Да ладно тебе… Ой, вспомнила! Точно! Было такое дело.
– Ну вот!
– Ты был тогда таким смешным…
– А ты такой терпеливой.
– Еще помню: ты мне постоянно хотел сделать приятное…
– И не знал как.
– Это неважно… Главное, ты всё делал искренне…
– И смешно.
– Да ладно тебе! Надо мной, наверно, тогда тоже можно было посмеяться.
– Это точно. Помнишь, как ты мне сказала, что девушкам нравится, когда их целуют в грудь?
– Нет. Что, прямо так и сказала?
– Да. А потом быстро добавила: но только, дескать, не мне – другим.
– Правда? Вот дура! И что дальше?
– А что могло быть дальше? Ничего. Я подумал: раз ты не любишь, когда тебя целуют в грудь, значит, мне нечего туда и соваться со своими поцелуйчиками… Да у меня, честно говоря, и мыслей-то таких не было, пока ты не сказала.
Тихо засмеявшись, Нина снова спрятала лицо в ладони. Потом уронила их на колени и, подняв голову, тихо произнесла:
– Ты, Васенька, тогда был такой хороший, такой милый…
– И такой глупый!
Повернувшись к барменше, Нина протянула свой бокал.
– Танюш, плесни, если можно, еще глоточек.
– А мне, пожалуйста, "Жигулевского", – добавил Романов.
Барменша Таня налила каждому то, что просили. После чего отошла в сторонку и, усевшись на стул, уткнулась лицом в экран висевшего в углу буфета телевизора.
Отпив вина, Нина задумчиво повертела в руках бокал. Не отрывая от него глаз, сказала, что раньше, когда у нее было плохое настроение, она включала любимую пластинку Пинк Флойд, ложилась на ковер, слушала музыку и вспоминала проведенные в Зверевке дни.
– Представляешь, только через много лет я поняла, насколько была тогда счастлива.
– Ты замужем?
Нина отрицательно покачала головой. Сказала, что была замужем, да сплыла.
– Причем, так быстро, что даже не сразу заметила, как снова стала свободной.
– Понятно. Значит, брачный опыт у тебя тоже оказался неудачным.
– Брачный опыт, Васенька, по определению не может быть удачным. Иначе, это уже не брак, а невесть что.
Романов не согласился с таким утвержденьем. Сказал, что, по мнению умных людей, не раз побывавших в браке и вышедших оттуда с потерями разной степени тяжести, неудачных опытов не бывает в принципе – каждый несет в себе полезную информацию, которая может пригодиться в будущем.
– Это точно, – согласилась Нина. – После развода сразу становится понятным: кто есть кто. Либо твой муж, как выясняется, натуральный козел, либо ты сама – полная дура, либо то и другое, как в моем случае.