Кара
Шрифт:
На пальце одного из дезертиров было надето кольцо, при виде которого Верховный жрец Хорсу немедленно велел лишить его владельца мозга, отрезать кисть и вместе с двумя другими преступниками срочно отправить в Мемфис к Великому Иерофату, ибо здесь была сокрыта тайна богов.
Между тем верховный мистик запечатал шкатулку своей печатью и вплотную придвинулся к начальнику стражи:
— Брат Хафра, сегодня же ты отправишься в Фаюм и властью Слова, начертанного на этом амулете, — он достал искусно вырезанную из цельного куска бирюзы фигурку жука-скарабея, на спинке которого были видны четыре ни на что не похожие
Начальник стражи молча спрятал шкатулку и амулет на своей груди, посмотрел на покорно ожидавших своей участи пленников и перевел взгляд на Фархора:
— Эти двое слишком хорошо знают дорогу, чтобы уйти легко и быстро.
— Истину ты сказал. — Великий Иерофант сделал прощальный знак рукой и, освещая себе дорогу факелом, неспешно двинулся прочь.
Где-то вдалеке раздался звук отодвигаемой в сторону каменной плиты, затем было слышно, как гранитная глыба встала на место. Рывком подняв пленников на ноги, начальник стражи потащил их в левое крыло подземелья, туда, где злобно шипели натасканные на людей камышовые коты, охранявшие сокровищницу храма.
Глава первая
Год 1990-й. Лето
— Тормози здесь, Петро, — Савельев строго посмотрел на рыжую шевелюру ефрейтора-«деда», — и к тринадцати ноль-ноль чтоб был на этом месте, подберешь меня.
— Удачи вам, товарищ капитан. — Конопатая физиономия водителя сделалась непривычно серьезной.
Взревев двигателем, зеленый «УАЗ» стремительно пошел на разворот.
«Догадывается, стервец». — Ловко закинув спортивную сумку на свое висловатое, но широкое и очень крепкое плечо, Савельев энергично двинулся вдоль обсаженной с обеих сторон пыльными платанами аллеи, которая упиралась в железные ворота с красными звездами на створках.
Бетонный забор был грязно-белый, четырехметровой высоты, с тремя рядами колючки, и, предъявив на КПП свои бумаги, капитан пересек предзонник, затем миновал внутренний периметр и, морщась от злобного собачьего лая, двинулся в глубь расположения самого презираемого во всей девятнадцатой армии подразделения — штрафного батальона.
Оказавшись перед массивной железной дверью в кирпичной стене, Савельев позвонил, а когда прямо на уровне его лица, скрипнув петлями, открылось окошко, протянул в него свои документы и принялся ждать. Скоро щелкнул отпираемый замок, и немолодой уже усатый прапорщик повел вновь прибывшего по аккуратной, посыпанной песком дорожке к ангару, от дюралюминиевой крыши которого отражались неяркие еще лучи утреннего солнца.
Путь Савельеву был хорошо знаком. Уверенно поднявшись по железной лесенке на второй этаж, он для вида стукнул костяшками в дверь и тут же широко ее распахнул:
— Разрешите?
Сидевший за письменным столом невысокий широкоплечий майор, носивший в кругах определенных кликуху Кукловод, посмотрел на него неодобрительно:
— Опять вы, капитан? Мало вам прошлого раза — скоро работать будет не с кем.
Однако, удостоверившись, что предписание было подписано самим начальником разведки девятнадцатой армии, он махнул рукой и, вытащив из сейфа пачку личных дел, бухнул ее на стол:
— Вот, из недавних поступлений.
— Разрешите? —
Наконец он выбрал две папки и, протянув их майору, поднялся:
— Вот этих бы хотелось. Особенно меня интересует номер семь тысяч четыреста двадцать восемь. — Капитан указал на личное дело бывшего офицера-десантника, зарезавшего кухонным ножом четверых собутыльников в пьяной драке. — Как раз имеется реальная возможность испытать изделие «десница».
Заметив заинтересованный взгляд Кукловода, он тут же вытащил из сумки плотные кольчужные рукавицы до локтей и, надев их, сразу сделался похожим на былинного богатыря:
— Можно смело фиксировать клинок любой заточки, материал с повышенным коэффициентом трения, вырвать оружие из захвата практически невозможно.
— Ладно. — Майор снял трубку телефона внутренней связи: — Куклу семь тысяч четыреста двадцать восемь в спортзал, — и кивнул капитану: — идите готовьтесь.
Без промедления Савельев спустился вниз и, оказавшись в тесной, неуютной раздевалке, быстро убрал свое обмундирование в железный шкаф с кодовым замком. Затем натянул прошитые тройными швами брюки с курткой из плотной материи, надел высокие ботинки из мягкой воловьей кожи, называемые прыжковыми, и, быстро «прозвонив» все суставы, направился внутрь ангара. Почти всю его площадь занимал невысокий помост, на котором в шахматном порядке были установлены четыре боксерских ринга, затянутых на двухметровую высоту крупноячеистой сетью. Щурясь от яркого света ртутных ламп, капитан начал подниматься по истертым деревянным ступеням.
При виде его давешний усатый прапорщик принялся снимать наручники с высоченного, наголо остриженного амбала в зеленой брезентухе, а находившийся тут же старший лейтенант шустро выхватил из кобуры ствол и скомандовал:
— Кукла семь тысяч четыреста двадцать восемь, в клетку.
Не торопясь, Савельев натянул на руки изделие «десница», затем, покопавшись, извлек из сумки штык от карабина Симонова и, сделав резкий принудительный выдох, захлопнул за собой массивную железную калитку. Он был предельно сосредоточен. Потому что знал, с кем имеет дело.
Кукла — это преступник, приговоренный самым гуманным в мире советским судом к высшей мере социальной защиты — смертной казни то есть. Если осужденный слаб или слишком много знает, то его уничтожают сразу, однако если он еще силен и крепок, то должен напоследок любимому отечеству послужить.
Кому как доведется: одни медленно загибаются, способствуя развитию родной медицины, над другими, как могут, изгаляются садисты из ВПК, ну а третьи становятся куклами и принимают активное участие в повышении боевого мастерства работников силовых структур. Как говаривал классик, революция должна уметь постоять за себя, и на заре советской власти чекисты оттачивали свое умение бороться с классовым врагом на «гладиаторах», в НКВД тренировались на «волонтерах», в СМЕРШе имелись «робинзоны», а нынче называют обреченных на медленную смерть как-то более благозвучно, можно даже сказать, сердечнее, — «куклами», и это, несомненно, говорит о переменах к лучшему в обществе, уверенно шагающем в демократию.