Карабинер
Шрифт:
Она поднимает глаза, будто чувствует, смотрит пронзительно и, мне кажется, ждёт. Я так хочу её, что в шаге от того, чтобы выкинуть белобрысую за дверь и натянуть Малышку вместо ужина.
Опускает глаза. Подносит вилку ко рту, вытягивает губки бантиком и втягивает спагетти. Макаронина скользит по нижней губе и исчезает.
Блядство.
Разве можно с таким аппетитом сосать ебучие макароны.
Отворачиваюсь в сторону. Не могу больше смотреть на это.
Заканчивает ужин, Ната отдаёт свою тарелку Марии, нашей домработнице, и убегает
Такого долгое воздержание у меня было до полового созревания.
– Не переживайте, скоро отойдёт. – Подаёт голос белобрысая, она не торопится за подругой. Сидит напротив меня и смотрит так деловито, строя из себя домашнего психолога. – Наташка с детства отходчивая, всегда до жути была мягкая, даже во вред в себе. А Вас точно простит и всё забудет.
– С чего ты решила, что я жажду твоего комментария?
– Хотела поддержать разговор. – Девчонка хмурится, искренне думала, что я начну с ней вести светскую беседу.
Мария за моей спиной моет посуду, она не из тех, кто будет распускать уши и сплетни, но я всё равно немного подаюсь вперёд, чтобы меня услышала только девчонка. Не хочу потом ещё и за это просить прощения у Наты.
– Чтобы ты понимала… я не помню даже твоего имени. И не пытался запомнить. Мне оно не интересно, потому что ты НЕ МОЯ подруга. И женщин я не воспринимаю, никого, кроме Наты. Поэтому давай все эти правила приличия оставим для кого-то другого.
Поднимаюсь на ноги. Хочу догнать Нату и поговорить.
– Вы очень грубы со всеми. – Надувается, встаёт и демонстративно откидывает волосы. Видимо, это должно было произвести на меня впечатление. – Попробуйте начать изменения с себя, тогда, может быть, и любимая женщина будет счастливее.
Даже Мария замерла. Почувствовал спиной как она застыла.
Глупая девчонка. Слишком уверенная в себе, считает себя настолько очаровательной, что может вертеть мужиками, как ей хочется. Такие быстро сгорают от собственной самонадеянности и глупости. И мне никогда не нравились такие.
– Спасибо. Как же я раньше жил без этого совета. – Она не сразу улавливает сарказм. Я огибаю стол и равняюсь с девчонкой. – Прежде чем раздавать советы, продержись хотя бы на одном ебаре больше месяца.
Белобрысая меня развеселила. Я мог бы закопать её в этом саду живьём, и даже Ната бы не узнала куда она пропала. Она жива после своих экспертных советов просто потому, что она единственная подруга Наты. Вот и пусть будет хорошей подругой.
Толкаю дверь в комнату Наты, которая должна быть нашей комнатой, но меня в кровать никто добровольно не пускает. Непривычно упрашивать девушку, просить о близости.
Дверь оказывается закрыта. Ната подперла её чем-то, потому что замков в этом доме нет.
Заношу руку, чтобы ударить по дереву и замираю. Сжимаю ладонь в кулак.
Маленькая стерва!
Ната.
Задерживаю
Слышу Зейда за дверью, он стоит там.
Мне не хотелось с ним спать этой ночью, поэтому я подперла дверь комодом. Пришлось хорошо постараться, чтобы протащить его через всю комнату.
Карабинер стучит долго, но убедившись, что я не собираюсь открывать, уходит, и я выдыхаю.
Чтобы мне не было тут так одиноко и скучно, Зейд привёз ко мне Алину. Так он видимо хотел показать, что не собирается заточить меня в особняке. Он настойчиво создавал видимость, что всё хорошо. Пытался быть милым и обходительным, что выглядело странно.
Сама природа создала лицо Зейда так, что оно не могло быть милым.
Присутствие Алины меня только раздражало, она пыталась меня поддержать и говорила всякие глупости, которые не попадали в цель, а лишь выводили меня из себя. Ей было не понять ни мою ситуацию ни того, кто Зейд такой и на что он способен.
Я сбросила одежду и забралась в душ, быстро помылась и укуталась в полотенце.
На меня давило это место психологически, оно было создано Карабинером как уютное семейное гнёздышко для жены и детей. Тут всё было обустроено для большой семьи. И мне одной тут было невыносимо одиноко.
– Не перестаёшь меня удивлять. – Дёргаюсь вся, машинально отпускаю полотенце, и оно тут же падает на пол.
Зейд спокойно сидит на кровати, закинув ногу на ногу. Я бросаю взгляд сначала на него, потом на дверь, подпёртую комодом, не понимая, как он забрался в комнату. Потом смотрю на открытое окно и бледнею. Я и подумать не могла, что он полезет в окно! Зейд… на второй этаж?
– Думал, ты слабенькая, а ты вон с какой лёгкостью мебель передвигаешь. – Зейд крутит зажигалку в руках. Весь напрягается, рассматривает меня с жадностью. Глаза темнеют, начинают влажно блестеть.
Опускаюсь, неловко поднимаю полотенце и прикрываюсь им.
– Что ты тут делаешь?
– Забавно. Чем больше я даю тебе свободы, тем сильнее ты борзеешь. – Заключает он, поджимая губы. Кажется, я перешагнула все рамки дозволенного. – Путая слабость с хорошим отношением. Хочу предупредить тебя, Любимая, что терпение и благородство никогда не были моими добродетелями.
– Спасибо за предупреждение, я всегда это знала. – Выдавливаю улыбку. Сегодня я уже думала на эту тему, что чем больше Зейд сдерживал себя, тем дальше я заходила. Я и сама это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Обида во мне так крепко засела, что я никак не могла от неё избавиться. Сама себе напоминала ребёнка. К тому же, я хотела уйти, стать свободной и попробовать построить своё будущее. Самостоятельное бездетное будущее. – Что ты тут делаешь?
– Пришёл поговорить. Хотел напомнить, что это и моя комната. – Он многозначительно усмехается, проводит рукой по покрывалу на кровати. Я тут же вспыхиваю, потому что догадываюсь к чему он клонит. – Завтра мы вылетаем на твою родину. Ты не рада?