Каракурт
Шрифт:
Услышав про Сатану, Ольга, оторвавшись от хаотичного пролистывания какой-то истории, проявив должный интерес, спросила:
– Тот самый маньяк-колдун? Его ещё Королём в некоторых газетах называли.
– Угу. Вы хорошо подготовились, хорошо.
– А куда он делся?
– Да в общем-то никуда. Его перевели в другую клинику. Возвращаясь к доступным нам пациентам, могу, как уже говорил, выделить трех. Первый – Герман Шавыков, двадцать один год. Убил свою мать, топором вырубил две квартиры соседей. Тех, которые на свою беду, оказались дома. После задержания признался ещё в двух убийствах. Шизофрения, мания преследования, психоз навязчивых состояний. Приехавшим на место преступления полицейским он сказал, что ему приказал всех убить некий вселенский разум и добавил: «Они были не теми, за кого себя выдавали».
Ольга
– Второй, – продолжал Артур Дак, доставая новую больничную карту с полки, – Геннадий Страхов. Очень интересный тип, интересный. Ветеран, участник боевых действий, как он утверждает. В армии он служил точно, а вот воевал ли он на самом деле в горячей точке… такой информации у нас нет. Но на его теле есть отметены от пуль, так что он скорее всего говорит правду. Страхов, во всяком случае до болезни, обладал сильными экстрасенсорными способностями. У него посттравматический синдром, параноидальная шизофрения. Характерно, что надолго купировать его галлюцинации нам не удаётся даже с помощью психолептиков последнего поколения. Как вы знаете позитивные симптомы болезни убираются современными препаратами довольно легко, но не в его случае. Наверное, это связано с его талантом. Мозг реагирует на лекарства у всех по-разному, у него он блокирует их действие за счёт врождённых аномальных отклонений. В редкие периоды просветления Геннадий утверждает, что совершил более ста подтверждённых ликвидаций. Может быть, он и не классический маньяк, ну уж точно будет вам интересен.
Ольга всматривалась в фотокарточку, подспудно ожидая чего-то необычного. Например, того, что сорокалетний мужчина, отображённый на фото, подмигнёт ей или отвернётся, показав затылок. На худой конец, она ждала горящего взора, высеченного из камня лица с волевыми чертами. Но, увы, мужчина с сонным взглядом и двойным подбородком добродушного толстяка никак не походил на её представления о людях, обладающих божественным, или нет – скорее дьявольским даром сверхспособностей.
– И третий, имеющий к теме вашей работы непосредственное отношение – Каракурт.
– Простите?
– Вообще-то его зовут Роман Каримов. Известен он, как Каракурт – убийца детей. У него вот здесь, – заведующий показал на сгиб правой руки, – вытатуирован черный паучок с красным пятнышком на брюшке размером с булавочную головку. Самый что ни на есть серийный убийца. На его счету семь загубленных душ. Все, кроме одной жертвы, мальчики от восьми до тринадцати лет. Никакого сексуального насилия. Долгие пытки и смерть. Скорее всего его завораживал сам процесс мучений жертвы. Мерзкая тварь. К сожалению, есть проблема. На сегодня ему поставлен диагноз прогрессирующая деменция. – Заканчивая вводную лекцию, Дак передал ей последнюю пухлую папку карточки.
– Деменция? То есть слабоумие? – беря историю болезни в руки, задала вопрос удивлённая Ольга.
– Полицейские перестарались. Их можно понять, можно. – Дак любил повторять некоторые слова в предложении для усиления эффекта сказанного. Такая была у него привычка. Ольга ещё вчера заметила эту маленькую его странность. – При задержании они хорошо его обработали. В результате – черепно-мозговая травма, а на фоне застарелой наркомании на выходе мы получили в наше распоряжение почти что овощ. Плюс маниакально-депрессивный психоз. К сожалению, от него теперь мало толку, в смысле его исходной мотивации и прочего.
– А где фотография? – Ольга обратила внимание, что на обложке истории болезни отсутствовало запечатлённое на фотобумаге изображение пациента.
– Оля, знаете, тут такое дело. Каримов не получается на фото. Совсем не получается. Вместо лица проявляется мутная взвесь помех. Мы пробовали снимать его на видео и никаких проблем. Когда изображение движется его видно, а на фото – нет. Мистика. Знаю звучит дико, но факты упрямая вещь, знаете ли. Факты.
"Шутит он, что ли. В принципе, на психиатров это похоже. Правда,
– Артур вы серьёзно?
– Ладно-ладно, не берите в голову, – поспешил успокоить своего нового сотрудника доктор Дак, увидев, насколько она встревожена. – Можете ознакомиться с историями здесь. Отберите которые вам подходят. Если понадобятся карты, можете взять к себе в кабинет, только не забудьте их сначала зарегистрировать вынос в журнале у старшей сестры. Оставляю вас наедине с ними. – Артур указал на пять стопок карт, лежащих на столе. – Время пролетит незаметно, смотрите не пропустите обед, Ольга.
– Постараюсь, Артур.
– Если хотите, могу за вами попозже зайти.
– Пожалуй, не сегодня. Люблю работать в одиночестве, и чтобы меня ничто не отвлекало от работы. Простите. – Ольга, чтобы сгладить отказ, обворожительно улыбнулась.
Улыбнувшись в ответ, доктор Дак откланялся. Обед Ольга всё-таки пропустила: профессиональный интерес победил голод. Она с головой погрузилась в мир больных иллюзий, страшных описаний подробностей преступлений (чем больше таких подробностей врачу удавалось собрать, тем выше была вероятность обнаружения источника повреждения психики больного), откровений пациентов на сеансах психотерапии. В регистратуре в отдельном сейфе хранились копии всех аудио и видео записей, сделанных лечащими врачами на сеансах терапии. Оригиналы записей врачи оставляли у себя в кабинетах, так им легче было с ними работать. Также ещё копии записей любого сеанса находились в компьютере заведующего отделением и главврача.
К двум часам Ольга отобрала себе четырех пациентов. Она забрала к себе в кабинет их карты и записи их сеансов. Записей сеансов оказалось всего четыре. В клинике больше полагались на воздействие химических препаратов, чем на умения врача. Типичная ситуация. Работали по старинке.
В первую очередь Ольга искала так называемые метки дьявола – аномалии в строении мозга, безошибочно указывающие на предрасположенность человека к серийным насильственным действиям. Нашла она их у двух из четырёх отобранных ей пациентов. Герман Шавыков и Каракурт в мозгу имели изменённые характерным образом участки мозга. Лобные доли, – самые новейшие для человека в эволюционном плане, – оказались поражены. Височные области у них также были повреждены. И самое главное: на уровне глубоких структур желудочки мозга резко увеличены.
Лобные участки мозга отвечают за стратегию поведения и её устойчивость, выбираемую человеком. Височные доли отвечают за формирование личности, мораль, этику. В 3-м желудочке локализуются зоны ответственности за инстинктивные желания, прогностические функции, сознательную деятельность. И все эти важнейшие области у двух из четырёх пациентов сильно отличались от нормы.
У Германа в истории болезни значилась нездоровая тяга к огню. В детстве его несколько раз ловили за поджогами. У Каракурта сведенья о детских годах отсутствовали, но Ольга была уверена, что он тоже имел определённые отклонения в поведении, характерные для большинства маньяков. К таким отклонениям, помимо пиромании, относились издевательства над животными и недержание мочи. К карте Каримова чьи-то, если не любящие, то наверняка заботливые руки прикрепили копии многочисленных жалоб Каракурта на персонал больницы, на якобы существующее на кухне воровство продуктов, на то, что его колют простой водой, а лекарства продают налево и тому подобный бред. Написаны все жалобы были с характерными для слабоумных ошибками. Слога и буквы в отдельных словах переставлены, например, слово «доктора» он писал, как «доткора», а «не дали», у него выходило – «не длаи». Данные признаки указывали на характерное для состояние слабоумия расстройство, называемое афферентальной моторной афазией (чаще она проявлялась при разговоре, но бывало и при письме больного). Настораживало то, что жалоб на условия содержания и на злоупотребление персонала властью набиралось через-чур много, особенно много учитывая его слабоумие. Написаны жалобы были сухим однообразным языком с многочисленными орфографическими ошибками и создавалось впечатление, что автор забывал то, с чего начинал. Иногда он в своих посланиях «в никуда» повторялся, иногда не заканчивал, но он писал и писал много, а это мало походило на прогрессирующую деменцию.