Карантин

Фелан Джеймс

– Калеб был моим хорошим другом.

Девушка недоуменно тряхнула головой.

– Был?

Я сделал глубокий выдох, стараясь взбодриться: лекарства еще действовали, но меньше всего мне сейчас хотелось ложного спокойствия.

– В грузовике они перевозили несработавшую ракету – осталась после атаки. – Я посмотрел на пачку M&Ms между нами. – Мы с Калебом оказались рядом, было нападение с воздуха, и ракета взорвалась.

– Все…все погибли?

Я покачал головой. Пейдж поняла не сразу.

– Вирус, да?

– Калеб был слишком близко.

Я убежал, мне пришлось. А он…

– Стал одним из них.

Молчаливый кивок.

– Он охотится на людей, да?

– Да.

Мне показалось, что Пейдж тошнит.

– И есть вероятность, что повторится в любой момент. Нам может попасться такая ракета, мы можем оказаться слишком близко…

– Не надо!

– Я просто говорю…

Пейдж произнесла, уставившись в пол:

– Ты знаешь, на тех троих, которые ушли, напали…

Черт! Я надеялся, что она не в курсе, но новости тут распространялись слишком быстро.

– Отец не хотел, чтобы они уходили.

– Они взрослые люди, понимали, что делают.

Пейдж колебалась.

– В тот день отец выходил в город за продуктами.

Я не знал, что ответить. Не знал, что подумать. Зачем она это сказала? Думает, что ее отец убил их? Зачем? Чтобы доказать свою правоту? Удержать остальных? Я молчал, ждал, что она еще скажет, но девушка не произнесла ни слова.

– Ты знала и ничего мне не сказала?

Пейдж кивнула. Кивнула, не глядя на меня.

– Меня не нужно убеждать: я готова уйти. – Пейдж сидела, обхватив колени руками и уперев в них подбородок. – А если Боб вернется и расскажет такое, что людям покажется безопаснее остаться, чем уходить? Как тогда быть? Ведь станет еще хуже.

– Зато твой отец порадуется.

– Джесс, а может, ты с ним поговоришь?

– При чем тут я?

– Он бы послушал тебя.

– Почему ты так решила?

– Потому что именно ты вмешался в драку. Именно ты был в городе, видел тех людей на грузовиках, разговаривал с ними.

Она смотрела на меня, а я на нее.

– Расскажи отцу о военных. Расскажи, пока не слишком поздно. Вчера вечером он чуть не убил Даниэля. Скоро мы начнем бросаться друг на друга. Это как снежный шар: атака, зараженные, ужасная погода, другие выжившие, теперь вот ненависть… Ну пожалуйста.

– Ладно, – согласился я. – Ладно.

Столовая гудела. За ужином царило возбужденное ожидание. Люди говорили в полный голос, спорили: кто–то выдвигал очередное предположение, оно вызывало бурную реакцию, передавалось от стола к столу, потом напряжение спадало, всё, казалось, утихомиривалось, но уже через пару мгновений кто–то вновь подливал масла в огонь. Столовая была совсем не похожа на то уютное, спокойное место, где я совсем недавно так сытно и вкусно обедал: теперь все стало по–другому.

Многие хотели уйти: готовых рискнуть набиралось около двадцати пяти человек. Даниэль, видимо, решил, что очень скоро ему удастся склонить большинство на свою сторону, поэтому с его подачи люди стали укладывать вещи и припасы на тележки. С какими бы новостями ни

вернулся Боб, они все равно не останутся здесь: рано или поздно, завтра или послезавтра уйдут. Они видели и слышали более чем достаточно.

Когда пожилая леди, раздававшая сок, проходила мимо нашего столика, я услышал обрывок ее фразы: «…туда, где теплее, где спокойнее, где лучше – да где угодно будет лучше, чем здесь».

Вот об этом они и драли горло, эти три вещи волновали их больше всего, только вот насколько обитатели Челси Пирс понимали, что права на ошибку у них нет, что речь на самом деле идет о жизни и смерти, что риск очень велик?

– Я по горло сыт этим городом! – заверещал какой–то парень. Я узнал его: именно он заведовал местным «арсеналом». – Он мне давно в печенках сидит! Теперь все просто, разве нет? Все зависит от нас. Наша задача – выйти и взять то, что принадлежит нам. А кто может помешать? Теперь те, другие – низшие существа, мусор, второй сорт, меньшинство. Да попадись они мне…

Я не решился сказать ему, что мы, а вовсе не они, оказались в меньшинстве. Хотелось верить, что сторонников у этого нервного типа не найдется. Ведь снаружи не выжить, если идти на поводу у гнева и мести: главное, быть настороже и в любую минуту ожидать нападения.

– К черту! К черту этот город со всеми потрохами! – орал он. Ну что ж, по крайней мере он набрался смелости, чтобы высказать главное: – Нужно убираться отсюда!

Мы с Пейдж сходили за добавкой: уж очень все было вкусно. Закончив с ужином, пошли к столу, за которым сидел Том.

– Он не станет меня слушать, – говорил ей я. – Он терпеть меня не может.

– Да, он тебя не знает, но обязательно выслушает. Он всегда готов выслушать.

А по–моему, Том знал про меня ровно столько, сколько ему было нужно. По крайней мере, он был в курсе, что мне нравится его дочь, а уже одного этого хватало, чтобы не общаться со мной. Но пока я так размышлял, Пейдж успела подтащить меня за руку к самому столу. Отступать было поздно.

Кроме отца Пейдж за столом сидели почти все взрослые. Увидев меня, Том выжидающе замолчал.

– Том, могу я кое–что сказать? Для всех.

На людях, когда за ним наблюдало столько народу, он вел себя великодушно, а может, хотел восстановить репутацию после драки.

– Тебе не обязательно было спрашивать…

Стараясь следить за выражением глаз присутствующих, я заговорил:

– Несколько дней назад я встретил группу людей в форме. – По–моему, Том разозлился, что я не дождался полного ответа на свой риторический вопрос. – Они выглядели, как американские военные. У них было два вездеходных грузовика, автоматы, они пешком обыскивали город. Через два дня я снова с ними столкнулся. Они направлялись на север, а в кузове одного из грузовиков везли несработавшую во время атаки ракету. – Тридцать взрослых, как один, смотрели на меня, внимая каждому слову. – Их главный сказал мне, что если уходить, то ни в коем случае не на юг и не на запад. Сказал, что идти туда, где теплее, нельзя.