Карантин
Шрифт:
За поликлиникой – накрытое снегом поле. За полем – чёрная лента лесополосы. Здесь город уже закончился. Наверное, это должно обеспечить чистый воздух и покой. Но пока только старушки ругаются, что поликлиника неведомо где.
Возле входа – ларёк. Это небольшая будочка из утеплённой фанеры. Несколько лет на нём висела бумажка "КСЕРОКСА ЗДЕСЬ НЕТ". Потом с владельцем что-то случилось и у будочки появился новый хозяин. Он перекрасил ларёк, повесил новую решётку, а табличка сменилась на: "УСЛУГИ КСЕРОКОПИЯ ТОЖЕ".
Ксерокопировать пациентам приходится много, так что бизнес процветал.
Сейчас, утром, здесь не было ни души. Только одинокий прохожий в чёрной куртке и низко надвинутой шапки хрупал по снегу от остановки автобуса.
Он подошёл к ларьку, спустил рюкзак на землю. Достал свёрнутую бумагу и постучался в окованное железом окошко ларька.
Изнутри показалось лицо молодого китайца. Он торопливо открыл окошко, другой рукой включил ксерокс. Взял бумагу, развернул, кивнул, выключил ксерокс и поднялся, чтобы открыть дверь.
Со внутренней стороны двери был уже знакомый узор из металлических лент. Паутина блеснула, отражая малиновый огонь восходящего Солнца.
Прохожий вошёл, отодвинув занавес из деревянных бус. Уселся, снял шапку. Это был Шоно.
– Нихао,– улыбался молодой китаец. Он уже включил плитку и ставил чайник.
– И вам сайн байна,– с достоинством ответил Шоно. Шапку он положил на стол, и теперь стягивал вязаные перчатки,– Где отец?
– В поле. Тайцзицюань занимается.
– А, точно. Прости. Я потерялся во времени.
– Что с вами произошло?
– Только то убили госпожу Туровскую. Старшую.
Мрачный Шоно смотрел в стену.
– Кто убил? Могуи?
– Я думал, это будет акула,– произнёс Шоно,– они часто атакуют из унитазов. Но всё хуже. Ещё хуже. Её убили люди, представляешь? Люди!
– Они хотели грабить?
– Нет. Они знали, что она из охотников. И застрелили её по-человечески. Из автомата. Они не стали даже заходить. Стреляли прямо сквозь забор и стену дома.
– Это неосмотрительно,– заметил китаец,– Автомат легко искать.
– Даже если найдут, ничем не поможет. Понимаешь, здесь не Китай. Допустим, найдут этот автомат, проверят Окажется, что автомат пропал в Азербайджане в 1992 году. Выдан правительством отрядам народной самообороны и с тех пор пропал без вести.
– Они видели вас?
– Нет.
– Я слышал, сейчас часто арестуют торговцев оружием.
– К вам тоже приходили с обыском?
– Мы не торгуем оружием.
– Это и я знаю. А что с товаром?
– Есть товар.
– Больше стало?
– Приносят.
– Понимаю. Коммерческая тайна.
Из чайника вырвалась белая струйка пара.
– Меня поили кофе,– сообщил Шоно,– можешь себе такое представить? Меня – кофе… Вот такая польская интрига. Уверен, что даже в Варшаве не подают хороший чай. У меня теперь ветра не на месте. Надо пить чай, как можно скорее. Если пьёшь чай, то никогда не ошибёшься.
Струя, шипя, упала в заварочный чайник.
– Хорошая здесь вода?– спросил монгол.
– Очень хорошая,– сказал китаец,– Лучше, чем в Минске была, и Запорожье.
– В Минске вода как мел…– Шоно оглядывал заставленные баночками стены. Под потолком медленно поворачивались амулеты,– Какой-нибудь новый товар бывает?
– Приходил человек незнакомый, предлагает,– китаец заглянул в гроссбух на столе,– Какое-то “одламки кальварийские”. Не понимаю, что это.
– Это Черепки Голгофы,– Шоно откинулся на спинку стула и тяжело дышал,– По-польски они так называются. Кальвария – так на латыни называется Голгофа. В Минске есть Кальварийское кладбище, там метро Пушкинская. Когда доберёмся, я тебя туда свожу.
– Голгофа? Я слышал, но не понял.
– На древнем еврейском языке это слово значит "Череп". Так называли холм, где распяли Иисуса Христа. В тех странах, где Библию читали на латыни, это место зовут по-латински – Кальвария. Например, в Польше. И в Англии.
– У вас, в христаинстве, очень сложная мифология.
– Ты быстро освоишь польский,– продолжал Шоно, не отводя взгляд от амулетов с танцующими иероглифами,– Польский язык отличается от русского не больше, чем тяньцзиньский говор от пекинского. И это очень мелодичный язык. Ты только послушай, как красиво звучит – w Szczebrzeszynie chrzaszcz brzmi w trzcinie, i Szczebrzeszyn z tego slynie!
Китаец слили первую воду и снова наполнил чайничек.
– У меня кое-что для тебя есть,– произнёс Шоно,– Но мне нужны не деньги.
– Вам нужны Черепки Голгофы?
– Нет. Мне нужно знать про тех, кого привезли из-под Тарасово. Я уже знаю,– Шоно поднял руку,– что с ними случилось. Я хочу знать, сколько их. И кто платит за их лечение.
– В этой стране лечат бесплатно. Мне так сказали.
– Только граждан страны. Мне очень надо знать, кто за них платит и почему их лечат здесь, по соседству с обычными больными. Почему их не спрячут? Почему их вообще приняли?
– Почему ты думаешь, что я это знаю?
– Хранитель Востока всегда узнаёт такие вещи,– отозвался Шоно,– И я не думаю, что он скрыл это от сына. Вы живёте возле больницы и видите всё. У вас отличный семейный бизнес. Сидите на краю земли и скупаете добычу у местных охотников. То же самое, чем занимались ваши прадеды в Уссурии.
Китаец наполнил пиалку и подал гостю.
– Хранитель Востока знает много вещей,– произнёс он,– Хранитель Востока также хранит много вещей. Но это не значит, что он раздаёт их бесплатно.