Карантин
Шрифт:
Она рисовала маленькие треугольники.
Они были такие симпатичные!
Закончив с одной куклой, она положила ее в кучу справа, после чего взяла из левой кучи другую куклу.
— Чонси, а тебе нравятся хрустящие батончики мороженого?
НЕТ, У МЕНЯ НИКОГДА ТАКИХ НЕ БЫЛО. Я НИКОГДА ИХ НЕ ПРОБОВАЛ.
— О! — удивилась Челси. — А чем же ты питаешься?
Для того чтобы дать ответ, Орбиталу пришлось задействовать дополнительные ресурсы. Будучи предметом неодушевленным, он обладал безграничным терпением и мог слушать Челси сколько угодно. И это хорошо, потому что вопросы девочки и в самом деле казались нескончаемыми. Чаще всего он просто не знал, что ответить. Он уже накопил определенный объем информации от треугольников, которые общались со многими человеческими носителями. Однако установление четких ассоциаций между произносимыми словами и фактами пока отнимало много времени…
Я ПИТАЮСЬ… СИЛОЙ ТЯЖЕСТИ.
— Надо же! — сказала Челси. — А это действительно вкусно?
Орбитал упорно трудился, стремясь вникнуть в смысл этого слова и заодно отыскать для себя нужный эквивалент. Объект понял, что оно напрямую связано с употреблением пищи. Было просмотрено и проанализировано множество сохраненных в памяти картинок с жареными цыплятами, шоколадом, пирогами, пюре, салатами. Вот что она имела в виду! Удовольствие от приема той или иной пищи. Без гравитационных процессоров Орбитал просто упал бы на Землю, поэтому он выбрал нужное определение и дал ответ.
ДА, ЭТО ОЧЕНЬ ВКУСНО.
— Чонси, — воскликнула Челси. — А кто у тебя любимый игрок в «Дейтройт Пистонс»?
НЕ ЗНАЮ.
Челси заморгала.
— Чонси, а ты кто, бог?
Орбитал прокручивал миллионы изображений. Пожилой человек с большой белой бородой. Молодой человек с длинными волосами и короткой коричневой бородкой. Сияние над головой. Любовь. Ненависть. Сверхъестественное вмешательство в человеческие жизни. Наказание. Гнев. Истребление. Орбитал сравнил перекрестные ссылки на эти образы с эмоциональными реакциями человека и определил, что это нечто такое, что в потенциале может мотивировать и направлять организмы-носители.
ПОЧЕМУ ТЫ РЕШИЛА, ЧТО Я — БОГ?
— Ну, потому что ты умеешь мысленно разговаривать со мной. Люди так не могут.
А ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ О БОГЕ, ЧЕЛСИ?
Челси пропела:
— Иисус любит меня, это я знаю, потому что так учит Библия. Мы ходим в церковь почти каждое воскресенье. Я люблю Бога, потому что Бог любит меня.
Орбитал вызвал из хранилища новую порцию картинок. Он исследовал сигналы, поступающие из мозга Челси, когда девочка говорила о Боге и Иисусе. Да, это очень сильный мотиватор.
ЧЕЛСИ, ЕСЛИ БЫ БОГ СКАЗАЛ ТЕБЕ СОВЕРШИТЬ ЧТО-ТО ПЛОХОЕ, ТЫ БЫ ПОСЛУШАЛАСЬ?
Девочка перестала раскрашивать очередную куклу. Она впилась взглядом в стену, немного наклонила голову и задумалась.
— Папа иногда говорит, что Бог нас проверяет, но он любит нас и не стал бы просить сделать что-нибудь дурное. Поэтому если Бог попросит меня о чем-нибудь, это не может быть плохо. Я обязательно послушаюсь и все сделаю.
ДА.
— Что «да»?
ДА, Я — БОГ.
— Надо же! — удивилась Челси. — Как здорово! А мне можно все еще называть тебя Чонси?
ДА.
Челси подняла куклу и принялась рисовать синие треугольники.
— Чонси, что тебе больше нравится — «Сникерс» или «Твикс»?
Орбитал продолжал терпеливо отвечать на все ее вопросы.
Дверь в комнату медленно открылась, и в проеме показалась голова мамы.
— Челси, дитя мое, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — ответила девочка.
Она взяла еще одну куклу и сняла с нее одежду.
— Чем это ты здесь занимаешься?
— Рисую треугольники на куклах и разговариваю с Чонси.
— А-а, — протянула мама. — Со своим новым особенным другом по имени Чонси?
— Угу, — сказала Челси, нарисовав треугольник на лбу у куклы. Очень красиво.
— И о чем же ты с ним говоришь?
— Да так, — ответила она. — О цветах, о моем розовом платьице, о мультиках, о баскетболе, о гравитации, о мороженом, о Боге, о куклах и…
— Хорошо, моя милая, — сказала мама, перебивая Челси. Она даже немного посмеялась. Правда, дочь не поняла, что тут смешного.
— То есть ты все время беседуешь с Чонси, — задумчиво повторила мама. — И решила изрисовать все куклы маркером? Смотри, не испорти их, милая.
— Я ничего не испорчу, — сказала Челси. Она взяла блондинку Барби с синими треугольниками на руках, ногах и лице. Девочка держала куклу так, чтобы мама могла все рассмотреть. — Видишь? Ничего не испортила. Они стали намного лучше. Я делаю их красивыми.
— Ну, ладно, — вздохнула мама. — Позови меня, если я тебе понадоблюсь. Договорились?
— Хорошо.
Женщина закрыла дверь. Челси положила блондинку Барби в правую кучу и схватила следующую куклу из левой кучи.
Маргарет понимала, что не должна плакать.
Это ведь все-таки ее работа. Но, глядя на лицо бедной девчушки, трудно было удержаться от слез.
— Пустите меня! — кричала девочка. Она дергалась, но вырваться была не в силах. Даже если бы ей удалось распутать или разорвать кожаные ремни-манжеты, бежать из крошечной камеры было попросту некуда.
Видеокамеры, установленные в палате, давали превосходную картинку: белые, обработанные эпоксидным составом стены сверкали под светом потолочных неоновых лампочек. Запястья и лодыжки Бетти были привязаны кожаными манжетами к тележке, которую обычно использовали для аутопсии. Тонкий кусок пенопласта в изголовье мог в некотором роде служить подушкой, но в остальном рассчитывать на какой-либо комфорт здесь не приходилось. На девушке был синий больничный халат, заляпанный фиолетовыми пятнами — в тех местах, где из ран просочилось много крови.
— Мы ввели ей состав WDE-4–11, — сообщил Дэн. — Это помогло затормозить реакцию апоптоза, но распад тканей до сих пор не прекратился, особенно в областях лицевых поражений.
— Нужно немедленно ее прооперировать, — сказал Эймос. — Мы должны удалить все проблемные участки и посмотреть, можно ли остановить цепную реакцию.
Маргарет повернулась к Чэпмену.
— Она не рассказала, когда у нее впервые проявились эти симптомы? Что она вам сообщила?
— Да она просто не желает с нами разговаривать, — хмуро ответил он. — Ей почему-то взбрело в голову, что мы хотим ее убить. Она продолжает спрашивать про своего отца, но я думаю, девчонка уже знает, что он мертв. Она спрашивает также и про мать…