Карасёнки-Поросёнки
Шрифт:
– С ухой – это ещё ничего, – успокаивала её дворничиха тётя Маша. – Хуже, когда с борщом…
– Ты, Маня, от жары вконец оглохла: не с «ухой», а «сухой»! Я его потом обратно водой размачиваю, чтобы он трещинами не пошёл.
На этом разговор заканчивался, потому что на солнцепёке много не наговоришь…
От жары взрослые прятались в шорты и отличались от детей только тем, что ругали солнце. Один сантехник Ерёмушкин, упрямо не менявший резиновые сапоги на сандалеты, радовался жаре, потому что от лужи, с которой он воевал целый год, не осталось даже мокрого места.
– Теперь главное, чтоб тебя не прорвало… – ласково говорил он ржавой трубе у забора, – …или, может, воду перекрыть для полной уверенности?
– Я тебе перекрою! Завтра сорок градусов обещают! – кипел и булькал на своём персональном балконе персональный пенсионер Кошкис.
– Где? – вскидывался Ерёмушкин.
– В Караганде! Эх, попался бы ты мне раньше…
– А что? – мрачно интересовался Ерёмушкин, теребя гаечный ключ.
– А шлёпнул бы тебя за вредительство, – охотно объяснял Кошкис, потирая маленькие, но твёрдые ладошки…
В тот день Капа, Жорик и здоровенный третьеклассник Вовка Семякин, который недавно вернулся из Херсона, скучали под липой, потому что песок в песочнице жёг коленки, а играть в футбол на жаре – это ж сколько воды надо выпить! Они уже решили расходиться, но тут во дворе появился Поликарп Николаевич. Он был в белых шортах, из-под которых торчали ноги в жёлтых сандалетах, так что его нельзя было сразу не заметить.
– Папа, мы здесь! – закричал Жорик.
– Ага! – сказал Поликарп Николаевич, подходя поближе. – Над чем потеем?
– Да так… – уклончиво буркнул Семякин.
– Фуф! – фукнул Жорик, сдувая с кончика носа потную каплю.
– Жарковато! – сказала Капа.
– Тогда есть предложение махнуть на Тарханкут.
– Это где? – спросили все.
– На Чёрном море.
– На Чёрном море – Крым, – блеснул географическими познаниями Семякин.
– Правильно, – улыбнулся Поликарп Николаевич, – а сбоку Тарханкут, самый западный мыс Крыма. Там солнце прямо в море садится, а вода чистая-чистая…
– Ух ты! – сказала Капа.
– Молодец, соображаешь! С твоим папой я уже договорился: он едет с нами.
– А я? – спросил Жорик.
– Не вопрос! И Семякина прихватим. Семякин, хочешь на море?
– Что я, дурак? – обиделся здоровенный третьеклассник. – А можно с Бузькой?
Поликарп Николаевич надолго задумался, сравнивая размеры стеснительного щенка с габаритами автомобилей, которые имелись в его распоряжении, а потом неуверенно протянул:
– Да-а-а…
– Ура! – обрадовался Семякин и побежал собираться.
Автобус, который пришлось взять из-за Бузьки, назывался «Мерседес-Бенц». Снаружи он казался большим, а внутри был теснее «Запорожца». Потому что кроме двух пап, Капы, Жорика, здоровенного третьеклассника и стеснительного щенка, в него набились бабушка Лиза, старшая сестра Семякина Катя и сантехник Ерёмушкин, который упросил взять его на случай починки автомобиля, потому что всё равно он в отпуске и чем даром по жаре ходить, лучше бесплатно приносить пользу. В самом конце пришёл водитель Поликарпа Николаевича дядя Костя, и все подумали, что их начнут высаживать, потому что свободных мест в автобусе не осталось. Но дядя Костя высадил только Жорика, да и то с водительского сиденья, и все снова вздохнули с облегчением, особенно сантехник Ерёмушкин, который ещё ни разу жизни не был на море, хотя почти всю жизнь провёл в воде.
Всю дорогу Капа, Жорик и Вовка Семякин не отрываясь смотрели вперёд, словно спрашивая: когда же оно начнётся? Дорога увиливала от ответа. Как только впереди выскакивало что-то похожее на море, она резко сворачивала в сторону и снова упиралась в горизонт. От этого путешественники начали клевать носом, а сантехник Ерёмушкин даже выронил из кулака гаечный ключ.
Наконец, автобус тоже клюнул носом и остановился. Все моментально проснулись и увидели слева выжженную холмистую местность, а справа – сине-зелёную скатерть, усыпанную серебряными блёстками.
Это было море.
Все сразу начали выпрыгивать. Первым выпрыгнул Бузька, а последним – Ерёмушкин. Он обвёл море колючим сантехническим глазом и сказал:
– Во, воды набуровили! За жизнь не расхлебаешь!..
– Цыц! И хватит критику наводить, – понарошку рассердился Поликарп Николаевич и пошёл доставать палатки.
Палаток было три. В одной поселились Жорик, Капа и бабушка Лиза, в другой Бузька и остальные Семякины, третью заняли папы, а сантехник Ерёмушкин и водитель дядя Костя остались жить в автобусе, причём Ерёмушкин сразу ухитрился что-то починить, за что дядя Костя долго его благодарил: «Ну, спасибо! Ну, удружил!»
Пока все думали, что делать дальше, Жорик ухитрился съесть один пакетик с растворимой лапшой, потому что второй у него успели отобрать. Поликарп Николаевич понарошку погрозил Жорику пальцем и вытащил из машины газовый баллончик с походной плиткой, на которой бабушка Лиза быстро приготовила еду. Она бы сделала это ещё быстрей, если бы не Ерёмушкин, который бегал вокруг неё с гаечным ключом и кричал, что надо подтянуть газовый клапан.
На запах еды пришёл человек в военной форме и спросил, чётко выговаривая буквы:
– О-т-д-ы-х-а-т-ь?
– Отдыхать, товарищ капитан, – ответил Поликарп Николаевич.
– Отдыхайте, – разрешил военный, – только пустую посуду не разбрасывайте.
– Не будем, – пообещал Поликарп Николаевич. – А вы с маяка?
– С него, родимого, – согласился военный и грустно добавил: – Маяк светит, но не греет…
– Так может, согреемся?
– Не могу – служба! Вот вечером сменюсь, тогда другое дело. Если что, спросите капитана Славина Александра Петровича. Или Сашу, хотя практически это одно и то же…