Карат. Чёрное сердце
Шрифт:
– Не думаю. Но лучше всегда быть наготове.
Машины было три. Все джипы.
Один заняли Мишка и Сапа, второй – Марс.
И тогда я поняла, что еду с Каратом.
Наедине.
Я забралась первой на переднее сиденье и пристегнулась, пристально наблюдая, как мужчины включали телефоны и о чем-то тихо переговаривались, в конце концов закивав друг другу, и занимая каждый свою машину.
Карат закинул сумки на заднее сиденье, куда отправился и слегка рваный пиджак, и когда он занял место на водительском месте, признаюсь, что дыхание пришлось
И то, насколько привычным движением он занял место и затем повел машину, заставило меня нахмуриться.
Для того, кто был истинным Кадьяком, в Карате было слишком много человеческого.
Он был слишком спокоен и уверен. А это вызывало тьму вопросов.
Попробуйте посадить за руль Малика или хотя бы Севера – да они не то, чтобы повести машину, даже не смогут ее завести!
Когда мы выехали на трассу и тут же попали в целый поток других машин, то молчание стало напряженным и кусающим.
– Спроси уже, детка. Не стоит так мучить себя.
Медвежьи боги! Я когда-нибудь смогу привыкнуть к этому голосу и не покрываться мурашками в желании сжать колени и тихо застонать каждый раз, когда слышу его?
Только бы он не понял, как стал действовать на меня!
– Вы умеете водить машину?
– буркнула я, злясь сама на себя за эту реакцию, замечая, как ресницы Карата дрогнули, и кончик чувственных губ чуть приподнялся с легкой усмешке, заставляя меня покраснеть.
Понял! Черт бы его побрал!
– Как видишь.
– Не думаю, что это так просто, как кажется на первый взгляд. Все эти знаки, правила. И у вас есть документы, как у всех людей.
Я видела, как все мужчины предоставляли какие-то пластиковые карты с фотографиями и множеством каких-то надписей, когда Мишка договаривалась на счет аренды машин.
Ладно. Даже если предположить, что документы сделал Нефрит, что было довольно просто для него, учитывая связи в мире людей, то вопросы в отношении опыта оставались.
– Мы снова на «вы»?
– вскинул брови мужчина. А я покраснела как рак, тут же вспомнив собственное поведение в туалете самолета.
– Не нужно стыдиться своих желаний, детка. Ты можешь спрашивать все, что тебя волнует. Я жил довольно долго среди людей сразу после войны.
Кажется Карат решил остаться верным своим словам о том, что я могу спрашивать его и узнать ближе.
– …но ведь вы ненавидите людей.
– По большей части. Однако я пытался понять их. Узнать. Найти то, что видел мой брат, позволяя нашему роду отойти от вековых правил, очерняя нашу кровь, данную Праотцом.
Я замерла, понимая, что в этот момент Карат говорит так откровенно, как еще никогда. Со мной.
Без своего лукавства, без усмешки, без попытки перевести все в шутку и забыть как можно скорее.
И это было настолько непривычно и удивительно, что сердце дрогнуло внутри, когда я отчего-то прошептала:
– И вы нашли?
– Нет. Но я научился жить среди них, даже если никогда
Карат замолчал, чуть поджав губы, словно произнесенное имя его брата и отца Севера ужалило его, причинив боль.
Казалось, что такой, как Карат не может испытывать боли. И сожаления. И привязанности.
Что он живое воплощение Бога Войны.
Жестокий, прекрасный, сильный.
Рожденный убивать и сеять раздор.
Но глядя на него сейчас, я думала о том, что его черное сердце способно болеть.
– Мы так и не смогли найти единого решения по этому вопросу. И всё…усугубилось, - тихо продолжил мужчина, явно стараясь выглядеть при этом так, словно ничего страшного или болезненного для себя он и не говорил, но я ощущала всем существом, как ему тяжело это дается.
И потому это было еще более ценным и неожиданным для меня.
– …я думаю, что Алмаз понял бы вас, если бы пережил все то, что пришлось пережить вам в лаборатории, - проговорила я настолько тихо, чтобы не услышал даже он.
Карат услышал и быстро посмотрел на меня, словно был искренне удивлен моим словам, но промолчал, а я вдруг стала вспомнить все то, что когда-либо только могла услышать о нем, теряясь все сильнее, ведь в его власти было стать самому королем Кадьяков.
И, нужно признаться, что в этой роли я видела его очень ясно и четко, потому что он был тем, кого все боялись и уважали.
– Как долго вы жили среди людей?
– Пару лет. Этого было достаточно, чтобы понять, что они никогда не смогут стать нашими союзниками, - отозвался Карат, снова обратив свой взор на дорогу с активным движением, но выглядя при этом очень расслабленным и спокойным.
Он управлял машиной одной рукой, делая это грациозно и уверенно, свесив вторую руку через открытое окно и играя кончиками пальцев по черному боку машины.
– А потом вы вернулись домой?
– Да. Пытался уговорить брата последовать за мной, чтобы он увидел собственными глазами, что он ошибается в людях, но все пошло не так, как я планировал…
Эти слова были сказаны приглушенно и с каким-то внутренним надрывом.
Я интуитивно понимала, что дальше должен был последовать рассказ о смерти Алмаза. И не хотела слышать об этом. Не потому что было мерзко или противно. Я не хотела, чтобы Карат снова переживал эту боль…
Вместо этого я выдохнула, чуть выгибая брови:
– Вы действительно готовы рассказать мне все, что я только не спрошу?
– Действительно, - он кивнул с кривой улыбкой, словно сам был в легком шоке от этого.