Каратель

Путилов Роман Феликсович

— Мы вчера к перевалу подъехали, что на границе с Республикой, а из-за поворота дым идет и щелкает все время что-то, как выстрелы. И из Республики никто не едет, дорога пустая. И в Республику никто не едет, мужики стоят у обочины, дальше ехать боятся. Ну мы назад немного отошли, заняли оборону. А вперед, что-то сыкотно ехать. Ночью дежурили посменно. Правда кое-кто под утро уснул — Старшина беззлобно дал подзатыльник молоденькому младшему сержанту, сидящему рядом.

— Утром просыпаемся, а по трассе движение идет в обе стороны, как ни в чем не бывало. Ну мы и поехали. Оказывается, там «КАМАЗ» загорелся с лесом, водила выскочил из кабины, а машину назад потащило и поперек трассы развернуло. Вот «КАМАЗ» прогорел, его под утро вбок спихнули, и все поехали опять.

Так, за пустой болтовней прошел вечер, что мы со Славой, упав, на наивно растопыренные уши новых слушателей, забыли поехать ночевать в гостеприимную квартиру учительниц, куда нас приглашали и даже обещали познакомить Вицке с новенькой ослепительной красавицей. А том пришла с патрулирования оставшаяся часть нашего отряда. Процесс взаимного знакомства, сопряженный с распитием любимого коньяка «Белый аист», другого все равно в местных магазинах не было, растянулся почти до утра, тем более, что следующий день был выходным. Потом кто-то

положил на мою тумбочку сложенную половинку тетрадного листочка. Развернув записку я прочитал:

«Привет Паша. Приглашаю тебя завтра на пляж. Заезжай на ближний к реке конец нашей улицы за мной в час дня. Продукты возьму сама. Буду ждать. Глаша.»

Глава 7

Глава семь. Пикник.

Мы с Демоном выкатились из ворот роты охраны зоны без пятнадцати минут час и, не торопясь, двинулись в сторону Улуса. Я потихоньку катил по проселку, а Демон кругами бегал по полю, пытаясь отловить шустрых сусликов и прочих табарганов. Движок мотоцикла тарахтел негромко и ровно, сзади позвякивало бутылочное стекло. В связи с тем, что личная жизнь прекрасной продавщицы из магазина наладилась, вплоть до выезда на постоянное место жительства из глухой тайги в Город, в качестве невесты, все члены нашего коллектива, как кунаки жениха, попали в режим наибольшего благоприятствования в данной торговой точке. Поэтому, с утра я съездил в магазин, где затоварился бутылкой полусухого вина венгерской выделки, шоколадкой, палкой копченой колбасы и парой банок мясных консервов. Все это продуктовое богатство, а также спички и бутылку коньяка я упаковал в форменную серую плащ-палатку, а ее в вещевой мешок, который привязал к багажнику. Широкая плащ-палатка предполагалась на покрывала, на котором бы разместились на пляже мы с Глашей. День был чудесный. Солнце хорошо пригревало, воды Енисея, видимые сквозь кроны деревьев, блестели, как самоцветы. В полях, во все горло, заливались разноголосым чириканием какие-то птахи. Высоко в голубом небе, призывая не забывать о предостерегающих всех живущих в этом мире опасностях, парил, широко распахнув крылья коршун.Я проехал насквозь улицу частного сектора, миновав дом родителей Наташи, доехал до начала уходящего к реке проселка и заглушил двигатель. Вроде бы, это место указано для встречи, в записке Глаши. Наверное, барышня, как положено, опаздывает, а я прибыл вовремя. Утро переходило в знойный день, улица молчала, во дворах даже не гавкали, разморенные на солнцепеке, до состояния жадно дышащих тряпочек, дворовые кабы-сдохи, хотя обычно, на появление Демона, они дружно реагировали звонким лаем. Я встал в тени придорожной березы, где было чуть прохладнее. Хотелось, побыстрее, доехать до места и расположиться на песчаном берегу реки, у прозрачных вод Енисея, дающих свежесть и прохладу, чтобы погрузиться в ленивую негу, в компании с прекрасной блондинкой. Демон деловито носился по кустам, громко фыркая в многочисленные чужие норы, периодически пытался раскопать чье-то укрытие.

Я расслабленно завис, подставив лицо ласковым лучам солнышка и зажмурив глаза, думая о том, что, как хорошо жить, а жить летом еще лучше. Из сладкой полудремы меня заставили вынырнуть особенно азартное фырканье пса. Я слез с мотоцикла и пошел в сторону кустов, из которых торчал, возбужденно загнутый вверх и подрагивающий хвост кобеля.

Демон нашел интересную вещь — что-то среднее, между корзинкой для продуктов и сумкой для пикника. Сейчас, он отчаянно пытался засунуть нос вглубь этой тары, источающий умопомрачительный аромат свежих пирожков и каких-то мясных копченостей. Но крышка корзинки, установленная на пружинке, все время захлопывалась, неприятно ударяя по длинному, любопытному, черному носу Демона.

Ситуация мне не понравилась. Девушки нет, на месте встречи найдена корзинка, собранная, явно, по поводу. Корзинка относительно новая и красивая, никто не стал бы выбрасывать такую хорошую вещь, полную свежих домашних продуктов, в кусты. Надо было срочно что-то делать. Дома, где живет Глаша с родителями, я не знаю. Бегать по этому сонному царству, чтобы узнать, чья корзинка — можно потратить очень много времени — жители частных ломов очень медленно открывают ворота на неурочный час, на стук незваных гостей, а минуты бежали, возможно очень важные.

Я схватил Демона за загривок, и горячо зашептал в мохнатое стоячее ухо, тыча его нос в корзинку:

— Ищи малыш! Ищи….

Пес радостно взвизгнул, и еще усерднее стал засовывать морду в емкость, откуда, казалось, каждый запах просто криком кричал: «Съешь меня, съешь поскорее».

Я отнял корзину, которую привязал к вещмешку, повел рукой над травой, вокруг себя:

— Демон, ищи, ищи!

Пес, с обидой, отрывисто гавкнул и потянулся к вкусной корзине:

— Хозяин, что искать? Я все уже нашел! Я и с тобой поделюсь Давай, открывай.

— Демон, ищи, ищи малыш.

Демон посмотрел на меня еще раз, тяжело вздохнул, но, повинуясь моему жесту, побежал по расширяющейся дуге, низко опустив, усердно втягивающий запахи нос, к земле. Наконец, Демон выбежал к колеям проселка, покрутился на одном месте и побежал вперед.

Надеюсь, что мы идем по следу современной Красной шапочки, потерявшей эту корзинку, а не преследуем, какую ни будь, течкующую лисицу.

Дорога пролегала вдоль извилистого и изрезанного берега Иртыша. От неё, постоянно, ответвлялись узенькие тропинки, теряющиеся в густых зарослях ивняка, почти полностью, закрывающих кромку берега. Я не знал, по чьему следу шёл Демон, мне оставалось только верить, что из тысячи путей, мы выбрали единственный правильный. Между тем, Демон свернул на одну из бесчисленных тропинок, из числе ведущих к диким пляжам, пляжикам, а то и, просто, в никуда. Пропетляв по тропинке, в сторону берега, метров сто, я вынужден был остановиться. Утоптанная дорожка резко уходила вниз, а я не был уверен, что с моим уровнем владения мотоциклетной техникой, я смогу выехать обратно наверх. Своими, же, силами, толкать мотоцикл на крутой косогор, на обратном пути, желания у меня не было. «Восход» нырнул в густые заросли кустарника, так что метров с пяти, если не приглядываться, видно его не было. Надеюсь дороги его не увидят, ключ я сунул в карман, краник подачи топлива перекрыл, может быть угнать не успеют. Сделав все возможное, для сбережения вверенного мне транспортного средства, я побежал вслед за псом, который скрылся в густой поросли ивы на берегу реки. Когда я продрался, сквозь плотный строй гибких и упругих ветвей, Демон растерянно повизгивал у кромки воды, бегая по мокрому песку взад –вперед, и старательно втягивая воздух, вытяну нос. Метрах в двадцати от

нас, отделённый одним из узких рукавов Иртыша, находился один из многочисленных островков, густо покрытых, уже надоевшими зарослями ивы. А у ног Демона уходили в воду, глубоко отпечатавшиеся на песке, свежие отпечатки копыт нескольких лошадей. Я, тихонько матерясь, начал снимать ботинки. Глубина рукава доходила мне по пояс, так что, переправлялся я с высоко поднятыми руками, в которых были ботинки с носками, и кобура с пистолетом, а Демону пришлось плыть часть пути. Лошадиные следы, глубоко погружаясь в мягкий грунт, по узкой тропинке уходили вглубь не маленького, такого, островка. Я обулся и мы, вновь, осторожно пошли среди зарослей, а когда они закончились, я, придержав пса рукой за ошейник, осторожно оглядел окрестности. Сначала, мне стало обидно до слёз. На открывшейся нам поляне, размером с половину футбольного поля, со всех сторон окружённый густыми зарослями, компания местной молодежи занимались своими, непонятными, делами. Тут же, неподалеку от хозяев, топталась несколько осёдланных лошадей. Один из коней, очевидно почуял нас. Во всяком случае, он тревожно вскинулся, повернул морду в нашу сторону и заржал, но присутствующие не обратили на него никакого внимания. Несколько молодых парней что-то искали в невысокой траве, а один стоял над ними и давал указания. Я уже хотел пуститься в обратную дорогу, так как встречаться на отдаленном острове с толпой местных не очень то и хотелось. Сделав шаг назад, я остановился, чтобы, через пару секунд, выглянуть вновь, в попытке понять, какая же, несуразность в увиденной картине, меня остановила. Я вышел из кустов, и конь вновь заржал, тряся головой. В мою сторону оглянулись, кто-то из ребят вскочил с земли, некультурно тыча в мою сторону пальцем и что-то, тревожно, крича. А я замер, пытаясь понять, о чем говорит мне открывшийся передо мной вид — предводитель местных команчей стоял со спущенными на щиколотки штанами. Впрочем, трусов на нём, тоже не было. Сердце екнуло, сбившись с ритма, и я, как сомнамбула, пошел вперед, всей душой содрогаясь, от раздирающего меня, страшного предчувствия. Почти сразу, двое парней вскочили на ноги и, размахиваю какими-то палками, побежали мне навстречу. Но, в такой чудесный день, никто не хотел умирать. Увидев пистолет в моей руке, парни остановились, что-то крикнули не одетому предводителю, а потом побежали в сторону лошадей. Через пару секунд к беглецам присоединились остальные соратники, которые вскочив на лошадей, нахлестывая коней поводьями, помчались в дальнюю часть острова. Только предводитель, смотревший на меня со странным выражением на лице, смесью детской обиды и ненависти. Рядом тревожно переступал копытами конь, тревожно косящийся на меня и демона. Скорчив рожу, как будто, он собирался заплакать, брошенный своими атаман, подняв с земли, немаленьких размеров, ножик, побежал ко мне, забыв натянуть спущенные брюки. Бежал он медленно, так как волочащиеся по земле детали туалета, сковывали движения. А, возможно, странный юноша, как воин из загадочной Папуа— Новая Гвинея, надеялся напугать врага своим эрегированным членом. Когда до меня оставалась шагов пять, а я не знал, как реагировать на этого опасного клоуна, за меня все решил Демон. Черная тень, с рычанием, метнулась и повисла на руке, вооруженной блестящей на солнце железкой. Противники упали, после чего грозное рычание юноши сменилось отчаянным визгом. Зная, что Демон побеждает, я пробежал несколько шагов и увидел, лежащего навзничь, человека. Среди зелёной травы и разбросанных вещей, широко раскинув руки и ноги, как морская звезда, лежала абсолютно голая Глаша. Глаза девушки были плотно зажмурены, под левым, начала наливаться, изрядная, гематома. Потрескавшиеся и разбитые в кровь губы, на животе и груди дико смотрелись красные пятна и ссадины. Щиколотки и запястья были, до синевы, перетянуты узкими кожаными ремнями, привязанными к глубоко вбитыми в землю колышкам. Осознав увиденное, я вернулся к скулящему, зажимающему покусанную руку парню, и, из-за всей силы, пнул его сначала в кобчик, очень желая, его сломать, а потом носком ботинка прямо в, прячущийся под короткой, жесткой челкой черного волоса, лоб. Парень дернулся и заткнулся, а я подобрал, лежащий возле его скрюченной кисти, нож, сказал Демону «Охраняй» и пошёл пилить кожаные ремни. Через пятнадцать минут, Глаша сидела, закутанная в мою плащ-палатку, периодически дрожала и бесконечно повторяла:

— Паша, они со мной ничего не сделали, они не успели ничего сделать.

Низ, раздельного Глашиного купальника, был разрезан на бедре, у верха были сломаны застёжки. Красивое белое платье, с чёрными вставками, выше пояса была разорвано на две половинки, поэтому, кроме моего форменного плаща ничего предложить девушке я не мог. Понимая, что Глаша зациклилась в истерике, я свернул винтовую пробку с бутылки коньяка и поднёс горлышко к разбитым губам девушки.

— Пей.

Глаша замолчала, недоуменно уставившись на стеклянное горлышко, с плещущейся под стеклом, янтарной жидкостью, а потом сделала пару глотков. Не ожидавшая такого эффекта, Глаша громко зашипела от боли, вызванного попаданием спирта на окровавленные ранки на губах, но зато, после этого, замолчала. Я присел рядом, обнял покрытые жесткой, прорезиненной тканью, плечи девушки и прижал ее голову к себе. Глаша зарыдала трясясь всем телом, раскачиваясь в такт моим утешениям, и пытаясь прижаться ко мне плотнее. Минут через десять, когда всхлипы стали реже, пришло время поговорить.

— Глаша, ты меня слышишь?

Голова, со спутанными, покрытыми пылью и песчинками, волосами, отчаянно закивала.

— Давай поговорим.

С трудом я разобрал ответ:

— О чем?

— Ну, например, кто такой вон тот урод, и что нам дальше делать. —

— Это Диче Мангишь, мой одноклассник. Уже год уговаривает меня с ним переспать — Глаша попыталась плюнуть в сторону лежащего без движения, под охраной Демона, тела, но не получилось. Густая кровавая слюна повисла на поцарапанном подбородке.

— Ну так, что будем делать с твоим одноклассником.

— Паша, пожалуйста, прошу тебя, просто увези меня отсюда.

— Зашибись! И куда я тебя повезу?

— Домой.

— Домой ты в любом случае попадешь. Скажи, что будем делать дальше.

Девушка повернула ко мне недоуменное лицо:

— Паша, я тебе говорю, они ничего не успели сделать! Мы….

— Глаша, я сейчас у другом. Как мы будем выворачиваться из этого дерьма.

— Я не понимаю.

— Смотри. Мы сейчас встаем и уходим отсюда. Я не знаю, что ты собираешься сказать своим родителям, но если тебя все-таки изнасиловали, то тебе надо попасть к врачу, а так как тебе нет еще восемнадцати, то врач, без твоих родителей с тобой разговаривать не будет. Если тебя изнасиловали, и ты хочешь отомстить официально, врач должен, как можно быстрее, взять у тебя мазок. Потом, тебе надо принять какой-то оперативный контрацептив, я знаю, такие есть….