Каратель
Шрифт:
Парни из третьего платуна [29] действительно постарались — картина получилась что надо. Из всех трупов выбрали те, чье лицо застыло в наиболее хищном оскале. Камуфляж, накрученные патронные ленты, старые зашорканые АК в окостенелых пальцах. Не знал бы — сам бы поверил. Главное, деталей не рассмотреть — тела уже наполовину занесены легким сухим снежком.
— Во, кстати, морды им обмети, чтоб видно было.
Иванов надрал с березы веток и как раз заканчивал, когда послышался фурх-фурх-фурх приближающегося вертолета. Пыхнуло оранжевым — командир воткнул в снег фальшфейер, обозначая место посадки.
29
Platoon (искаж. на американский лад «plutong») —
Из плотной облачности вывалилось черное тело армейского коптера, Иванов впервые видел такой здоровый. Растрепав грязно-оранжевый шлейф, бокастый вертолет тяжко опустился на неровную землю. Из вихря поднятого снега выскочили фигуры в очень дорогой амуниции, это безошибочно чувствовалось даже на расстоянии и через поднятую винтами снежную бурю. Парни выскочили удивительно легко, чувствовалось, что развертывание на посадке выдрочено у них до того состояния, когда автоматизм остался где-то далеко позади. Стремительно скользя над снегом, бойцы занимали места в ордере и падали на колено, насторожено щупая прицелами FAMASов кружащую над мерзлой землей поземку.
— Во бля дают! — крикнул Командир, пятясь от поднятого вертолетом вихря.
— Чо?
— Балет, говорю, смотри какой! Как пацаны свое бабло отрабатывают! Щас эти тащатся сидят, согласен?
— Точно, Командир!
Из приоткрывшейся щели на снег выскочил здоровенный мужик, неторопливо оглядел своих, поглядел на тактический планшет и сунул его в карман. Пошел к Командиру.
— Хай, гайз. Я мамочка пары детишек с камерами, как, мне кажется, вы уже догадались.
— Точно.
— У вас тут нормально, я смотрю.
— Выводи, тут нормально, — подтвердил Командир, выплевывая окурок.
Мужик не ответил и что-то буркнул в гарнитуру. Двое охранников с низкого старта переместились вперед, замыкая квадрат будущей съемки. Из вертолета, неуклюже цепляясь друг за друга, вылезли две разнокалиберных фигурки, плотно упакованные в приметные CNNовские анораки с огромными брониками сверху. Тот, что повыше, сразу же уткнулся камерой в спины охранников, деловито высматривающих врага поверх поземки. Второй, который поменьше, вдруг заметил остовы сгоревших хаммеров, и побежал их разглядывать… В натуре, как дети на экскурсии… — подумал Иванов и перестал мандражировать. Все его опасения рассеялись, прибывшие журналюги оказались обычными придурковатыми пинжаками [30] .
30
Пинжак — презрительное наименование гражданских в армейском сленге.
Маленький, взяв микрофон и влезая в кадр вместе с обгорелой задницей хаммера, откинул капюшон, оказавшись молодой симпатичной девкой. Длинный замер в полуприседе, снимая тараторящую девку, то и дело тычущую рукой в сторону чернеющих вдалеке Хаслей, и возмущенно указывающую на дырки в рыжем железе хаммера. Иванов даже немного расстроился, когда его проигнорировали, втолкнув в кадр рядом с девкой одного Командира… Бля, а не прост Командир-то… — Иванов с изумлением наблюдал, как умело тот прикинулся валенком перед камерой, даже движения стали какими-то нестерпимо ватными, тупыми — гражданскими, не говоря о лице. Иванов видел перед собой типичного безграничного врача [31] или ООНовского инспектора — хищные черты Командира растворились в сусальной маске причмокивающего от огорчения шведа или голландца, донельзя расстроенного случившимся… Во дает, а? Гляньте только… Иванов оторопело слушал, как, оказывается, умеет трещать по-английски его туповатый и бравирующий неотесанностью Командир, еле сдающий тесты каждую аттестацию… Да, воистину: можешь считать до десяти — остановись на трех…
31
«Врачи без границ» — оргструктура, под прикрытием которой работает АНБ и РУМО, типичный инструмент размывания суверенитета и вмешательства во внутренние дела государств под благовидным предлогом.
Сняв Командира, телевизионщики покрутились у трупов — оператор тщательно отснял лица и автоматы; мазнул камерой по эмблемам на целом джипе и крутанулся на месте, обведя камерой окрестности. На этом мероприятие завершилось, и телевизионщики юркнули в кабину коптера. Охрана картинно отработала посадку, и вертолет ушел за низкую облачность, некоторое время пробивая серые тучи посадочными огнями.
— Во работа, — мечтательно протянул Иванов, когда затих шум винта.
— AKE [32] , че ты хочешь. Пятихатник в смену. У рядового. Здорово, да, Иванов? Покривлялся полчаса, и пиздуй себе к шлюхам. Видал, какие сучки крутятся у Пресс-центра группировки?
32
АКЕ Limited — дорогущая охранная фирма из Великобритании Традиционно охраняет работников CNN
— Командир, вы забыли, что я делаю, когда мы на хэдкуотерс?
— Ниче, теперь ты будешь гулять. Никак не поверишь, что теперь ты Командир?
— Никак. — признался Иванов.
— Кстати, когда нового пришлют, ты его на место Томаса, а Томаса — в замы. Годик тебе дадут так потащиться.
— Почему годик? И почему именно Томаса?
— Нет, Иванов, еще бы полгода в Динкорпе, и ты бы начал пускать слюни, точно. Томасу командирство не светит, и ему на хуй не нужно подставлять тебя на каждом шагу. Впрочем, хачику тоже, но он полный мудак. Так что Томас, без вариантов, но ненадолго. Как убедятся, что вкуриваешь — будет у тебя свой Иванов. Командир и зам — всегда русский или хохол, иногда татарин.
— Кстати, Командир, пусть я выгляжу полным мудаком — а почему?
— Почему «выглядишь», хе-хе… Сам не понимаешь? А ты подумай, подумай как-нибудь, на досуге… Ладно, хорош пиздеть, тащи кофр. Эй, и это, перчатки в бардачке прихвати.
Пока заместитель снимал с покойников декорации, Командир сноровисто собрал боеприпас и выковырял в два приема подходящую яму; оставалось только затащить трупы и обрушить нависающий над выемкой карниз. Задубевшие врастопырку покойники никак не укладывались в небольшой яме, и Иванову пришлось нести из машины винтовку. Надо льдом озер пронесся раскатистый треск коротких очередей, а потом глухо, как в подушку, ухнула третья шашка, сбивая с берез остатки жухлой листвы. Все, конец. Можно ехать, до обеда час остался.
— Ну, за окончание моей последней операции. — вытащив фляжку, задумчиво произнес Командир, и резко забросил голову. — Уф-ф-ф… На.
— Поздравляю, Командир, — с чувством произнес Иванов, закидываясь коньяком.
— Теперь ты Командир. Сейчас приедем, гавриков построим, и передам командование тебе. Готовить по Пыштыму будешь сам, от и до. Все, поехали, садись. Прокачу, будешь потом рассказывать, как сам Командир тебе баранку крутил.
…Зачем я через КП поперся… — успевает подумать Ахмет, и мозги выключает острое, как выстрел под ухом, чувство опасности. Нет, даже не опасности — боя, он кожей ощущает, как от стены, оставленной им за спиной, плавно отделяются и замирают два сгустка угрозы. Он определяет их как "крайне опасны", но не оборачивается — за разрушенными караулками вибрирует еще два пятна, и с противоположной стороны здания приближается главная угроза, смутно напоминающая что-то. Так, это псы. Надо сделать еще шаг вперед, и постараться слить в одном движении выстрел по левому заднему и скольжение в ударе прикладом. Он должен вырубить правого — а если повезет, то убить. Тогда к появлению Главной Угрозы успею и выстрелить, и кухарь достать…
Однако Главная угроза ломает темп и неожиданно быстро появляется в дверях. Это Кябир. И это конец, холодно понимает Ахмет. За кидалово не прощают. Или дуплет в него, или… Да что «или». Один раз я уже сунул тебя под молотки… Вот что гнало меня сюда. Река привела меня на суд. Возражений не имею, есть за что ответить; но, граждане судьи, ежли че — не обижаться. Ахмет, не отрывая взгляда от угадывающихся в меху глаз кавказа, плавно опускает ружье, упирая его прикладом в пол — все будет честно. Он видит одновременно всех замерших в ожидании боя врагов, и сзади, и спереди. Да, враг достойный, выжили самые лучшие. Двух прихватить уже нормально, трех — победа. Ну, товарищ Кябир, кому стоим — тело уже приобрело звенящую адреналиновую легкость и жаждет последнего боя. Однако кавказ не трогается с места. Ни грамма не ссыт, чувствует Ахмет. Ненавидит — но чего-то тормозит, ни комочка не упало со снежного чепрака, наброшенного поземкой на его широкую спину. Секунда растягивается, Ахмет чувствует, как дрожит от нетерпения тянущаяся в ладонь рукоять кухаря.